Манипулятор, провокатор и интриганка.
— Все-все, не нервничай.
Легко сказать, не нервничай! А сама практически махает красной тряпкой у морды разъяренного быка.
— Ну? Чья была гениальная идея? Твоя?
— Его, — хмыкнула поганка. — Ну, погорячился парень. С кем не бывает? Потом вроде передумал, а ты с сайта удалилась. Нашла себе мужика, значит — сделал преждевременный вывод. И вообще, Ев, если честно, мне показалось, не такой уж он самоуверенный мужик, каким хочет казаться.
— Время ох*ительных историй, — вспомнилась излюбленная фраза Валитовой.
Ну, Федор. Медвежонок косолапый, блин!
Такой переподвыподверт замутить, только чтобы не уронить своего достоинства.
— Так, да-а! Едва тогда сдержалась, чтобы не постебать твоего вахтовика от души, — согласилась Любаша.
— Ладно, Люб, я поняла, что ничего не поняла. Мне некогда. Пока.
— А ты где? — спохватилась она.
— В Караганде, Люб, в Караганде, — проворчала я в уже отключенную трубку, не удосужившись нормально попрощаться.
— Проблемы? — спросила меня Нигматулловна, про которую я совершенно забыла.
— А-а, нет! Так, мелкие неприятности у родственницы, — помотала головой.
Прошло три дня с того разговора, а меня до сих пор терзают смутные сомнения: «Что это было?».
Зачем Люба решилась на откровенность только сейчас? Совесть замучила?
А бурильщик? Не мог написать сам? Обязательно Любашу надо было задействовать тогда?
Загадочный мужчина, одним словом, загадочный. И ключевое слово тут «гад», а не «загадка».
Любопытно было бы узнать, что он сам думает по этому поводу. Однако, это опять же требует выяснения отношений и откровенности.
А зачем? Удовлетворить свое чрезмерное любопытство? Или что?
Нет, Ева, даже не начинай опять! Губозакаточную машинку тебе в помощь.
Придерживаемся изначального плана, без розовых соплей и воздушных замков.
Ах, если бы, да кабы! Жизнь не терпит сослагательного наклонения.
— Привет! — заставил вздрогнуть голос Ивана, как-то незаметно подкравшегося со спины.
— Черт, напугал! — вырвалось у меня.
Я шла в баню, кое-как отделавшись от компании Нигматулловны.
— Извини, Ева, — придержал он меня за локоть, — не хотел тебя пугать. Мне показалось, или ты меня избегаешь?
— Скажи мне лучше, Иван, почему нас все вокруг, подозрительно единодушно считают любовниками, а? — решила не миндальничать с ним я.
Злая я, злая. Станешь тут поневоле злюкой, когда чувствуешь себя пешкой в чужой игре.
— Забавно, — улыбается мужчина. — Это у вас, женщин, в автоматических настройках, отвечать вопросом на вопрос?
— Ага, — не отрицаю я. — Итак, что скажешь, касательно моего вопроса?
— Ева, — поправляет каску суетливо, словно не знает, что сказать или с чего начать?
— Ева, да.
— Понимаешь, какое дело.
— Какое? — приподнимаю брови, стараясь ничему не удивляться.
— Ты не обижайся, но просто так исторически сложилось, что про поварих сложился определенный стереотип среди мужского контингента, — осторожно подбирая слова, начал объяснять он.
— Что? — глупо хлопаю глазами. — Это какое, интересно знать?
— Ты же взрослая девочка, чтобы догадаться.
Я, конечно, догадывалась. Но, чтобы вот так все было запущено!
— И? Что еще теперь про меня говорят?
— Да ничего такого, Ев, не волнуйся ты. Ну по тебе же видно, что ты не такая.
— Ага, не такая, — нервно хохотнула я. — Только транвая нет-у-у!
— Для меня до сих пор остается загадкой, что ты тут забыла? Барышня не этого полёта. Вышка есть?
— А?
— С высшим образованием, говорю, и в помощники повара, на буровую? С чего вдруг, Ев? — пристально смотрит в мое лицо.
— Как ты догадался?
— Ты, конечно, хорошо мимикрируешь под дурочку-простушку, и даже матюкаешься к месту, но интеллект так просто не спрячешь.
Это он мне здорово польстил. Я о своем интеллектуальном уровне более скромного мнения.
— Какой ты наблюдательный, Потапов, — хмыкаю в ответ.
А мне казалось, что я хорошо справляюсь, не умничаю много. Выражаюсь очень примитивно, со сленгом, а не высокохудожественным литературным языком. Да и отвыкла уже со времен института. Там, да, приходилось держать марку.
— Не пойми меня неправильно, ты мне нравишься…очень, Ева, — продолжил Ваня. — Я не стал отрицать по поводу сложившегося мнения на наш счет. Прости…Так надо было. Ты сама должна понимать, что здесь тебе находиться опасно. А ты одна разгуливаешь в темноте, — хмурится. — Я ж просил, хотя бы с Альфией ходить. Мужики много месяцев без отдыха, без ба…женщин. Мало ли? Вдруг кого перемкнёт?
Ёжусь от его слов.
— Ты так думаешь? — спрашиваю растерянно.
— Уверен! Что у тебя с Марченко? — шокирует очередным вопросом. — Из-за него ты здесь?
Глупо открываю рот, как свежевыловленная рыба.
— Из-за меня! — внезапно вклинивается в наш разговор бурильщик.
Я и ответить ничего не успела, как он вырулил из-за угла.
Легок на помине!
Я его три дня не видела. Сегодня воскресенье. Ждала его завтра, на обеде, а никак не сейчас.
Он, что же? Подслушивал?
15. Все, что ни делается, — все к лучшему
Моя беда в том, что я слишком впечатлительная, мнительная и рефлексирующая. Причем даже, если проблема затрагивает меня по касательной, я начинаю волноваться и переживать за третьих лиц.
Как, например, сейчас: а не подерутся ли эти два мужика?
Что я натворила?!
Как это отразится на их работе?
А если Федю уволят?
Вот, еще и карьеру ему испоганить не хватало!
Желание подразнить Федора и заставить ревновать, показалось мне сейчас такой глупостью.
Опасное направление мыслей, однако. Надо прекращать.
Психолог давно мне обозначила мое слабое звено — у меня слишком развит «комплекс вины», отлично привитый мне матерью с раннего детства.
Бабушка тоже была суровой, и особо не разбиралась, что там у меня в душе творится. Она войну пережила. Характер стальной, не то, что у меня соплежуйки.
«Без вины виноватая», это про меня, да.
Я была отличной жертвой для разного рода абьюзеров, начиная от одноклассников, некоторых учителей, потом начальников и особо «умных» коллег на работе, желающих выехать на чужом горбу.
