– Это очень впечатляет, – перебила его Надежда Николаевна, – но вы так и не ответили насчет этого конкретного экземпляра. Если те манускрипты, о которых вы говорили, датируются девятым, одиннадцатым и двенадцатым веками, каким же датируется этот? Неужели тринадцатым или четырнадцатым?
– Что?! – Вениамин повернулся к Надежде и расхохотался. – Отличная шутка! Тринадцатый… четырнадцатый…
– Позднее? – разочарованно протянула Надежда Николаевна.
– Отнюдь! – Вениамин безмолвно перевернул еще несколько страниц, любовно прикасаясь к ним, и снова заговорил: – Откровение написано святым Иоанном Богословом на греческом острове Патмос в середине первого века новой эры. Он писал эту книгу на тогдашнем, раннем варианте койне. Традиционно считается, что оригинал Апокалипсиса утрачен еще в раннем Средневековье и существуют только позднейшие копии. Но среди средневековых богословов, а потом и среди ученых-библеистов позднейшего времени существует легенда, что где-то хранится подлинный манускрипт, оригинал Откровения, написанный самим Иоанном. Так вот, у меня есть основания считать, что он находится перед нами.
– То есть вы хотите сказать… – недоверчиво протянула Надежда.
– Я хочу сказать, – торжественным, взволнованным голосом произнес Вениамин, – что перед нами – манускрипт первого века, написанный рукой самого Иоанна Богослова!
Он сделал паузу, чтобы Надежда Николаевна и София могли осмыслить его слова, и добавил:
– Об этом говорят особенности написания некоторых букв и сам вариант языка этой рукописи. Такой вариант койне не использовался позднее второго века. Вот, например, это выражение… – он продекламировал несколько слов на том же певучем, удивительном языке, но тут же смущенно осекся: – Извините, я все время забываю, что вы не знаете этого языка… его почти никто сейчас не знает…
Тут Надежда присмотрелась к Вениамину и словно увидела его новыми глазами. Сейчас он выглядел совсем не таким, каким она привыкла его видеть: очки больше не сползали на кончик носа, волосы, обычно растрепанные, были аккуратно причесаны, голос, прежде надтреснутый и дребезжащий, стал звучным и выразительным.
Что же с ним случилось?
Одно из двух: как это часто бывает, он изменился, когда заговорил о том, в чем хорошо разбирается, в чем является настоящим специалистом, или его прежний, жалкий образ был только маской, которую он носил, чтобы ввести окружающих в заблуждение?
Надежда насторожилась. Уж слишком много было в этом деле мистификаций.
– Кроме того, – продолжал Вениамин, – пергамент, на котором написан этот манускрипт, тоже обладает характерными особенностями. Конечно, нужно провести некоторые лабораторные исследования… радиоуглеродный анализ, спектрограмму… но я уже сейчас уверен, что перед нами оригинальный манускрипт Откровения!
– Прошу прощения, – перебила его Надежда, незаметно оттесняя мужчину от стола, – но кто вы такой? Я имею в виду – кто вы такой на самом деле? Вы так уверенно говорите об особенностях этого манускрипта, о методах лабораторного исследования, свободно читаете текст на этом древнем языке… это как-то не вяжется с вашим прежним образом. Был такой, знаете ли, милый безобидный молодой человек, услужливый, немножко суетливый, рассеянный… О таком никто ничего плохого не подумает, но и всерьез его не воспринимают.
Вениамин смутился, опустил глаза и проговорил своим прежним дребезжащим тенорком:
– Ну да… извините… и вы извините меня, София… я играл некую роль, чтобы избежать ненужного внимания к своей особе. Да, я и правда не тот, за кого себя выдавал. Меня прислали сюда… прислали некие влиятельные силы, когда появились сведения о том, что этот манускрипт может быть обнаружен.
«Ага, значит, пока я бегала по городу, высунув язык, расшифровывала каменные тексты, искала эту книгу, спасала Софию и песика, он спокойно сидел и ждал, когда все само упадет ему в руки. Ловко устроился!»
– Вы должны понять, что все было предопределено, – сказал Вениамин и посмотрел на Надежду так, будто прочитал ее мысли, – каждому в этом деле была отведена своя роль. Мне оставалось только подчиняться.
– Что еще за влиятельные силы? – насторожилась Надежда Николаевна. – Ватикан, что ли?
– Нет, что вы! – губы Вениамина тронула чуть заметная улыбка. – По-настоящему влиятельные…
– Ох, боюсь даже думать, что вы имеете в виду. – Надежда поймала себя на мысли, что, вопреки всему, она ему верит.
– И не надо! – Вениамин сделал отстраняющий жест.
– Ладно, не буду. Но тогда у меня другой, более насущный вопрос: что делать с этим манускриптом? Ведь если это то, что вы думаете, он бесценен!
– Да, конечно. Но «бесценный» – это двусмысленное слово: или очень дорогой, или не имеющий цены. Дело в том, что этот манускрипт нельзя продать. Только представьте, что будет, если выставить его на международный аукцион? Он может попасть в плохие руки. А ведь Откровение – это не просто древняя и очень ценная рукопись. Это могущественный артефакт! Представьте, если все, что в нем описано, произойдет на самом деле?
– Ох! – вздохнула Надежда.
– Вот именно!
– Так что же делать?
– Доверьтесь мне. Я знаю, что нужно делать с этим манускриптом. А вам об этом лучше не знать.
– Обидно! – проговорила София, которая до сих пор только внимательно слушала. – Бабушка рассказывала, что раньше в семье было столько разговоров об этом сокровище, его так старательно искали, на него возлагали такие надежды, и вот…
– Я понимаю, вы разочарованы, – кивнул Вениамин. – Утратить мечту – это тяжело. Что ж, я хотел бы как-то компенсировать вам эту потерю. Могу я что-то для вас сделать?
– Исполнить три желания, как Золотая Рыбка? – усмехнулась София. – Знаете, мне ничего от вас не надо.
«А мне уж тем более», – подумала Надежда Николаевна.
– Вы подружились со мной, изображали заботу, всячески проявляли заинтересованность, я к вам привыкла, вы даже Цезаря сумели обмануть, он считал вас хорошим человеком! А вы – обманщик, я не хочу вас больше видеть!
– Соня! – Вениамин прижал руки к груди и на миг стал похож на того, прежнего. – Я виноват перед вами, но, как я уже говорил, мы с вами ничего тут не решаем! Однако скажу, что вы – замечательная женщина, красивая, умная! И все у вас будет хорошо. Очень скоро вы встретите человека, который вас полюбит и оценит. И вы будете с ним счастливы и проживете вместе долгую жизнь! Я вижу, что так будет! А теперь мне пора идти. Прощайте!
Вениамин забрал серебряную шкатулку и ушел. Никто его не удерживал, даже Цезарь не тявкнул.
– Ну вот, – сказала Надежда Николаевна после непродолжительного молчания, – пора и мне домой. Давай уж с Цезарем погуляю, да и пойду.
– Спасибо, мне пока тяжело… – ответила София, и в это время зазвонил ее телефон.
Номер был незнакомый, так что Надежда на всякий случай встала рядом, чтобы слышать разговор.
