К концу апреля англичане значительно усовершенствовали обещанный вклад в материальном отношении, хотя отставали по срокам. На этих переговорах была предпринята попытка подвести предварительный баланс сил, развернутых союзниками и Германией. Англо-французские эксперты пришли к выводу, что у Франции есть 72 дивизии против немцев, а с еще четырьмя британскими дивизиями общая численность будет доведена до 76 дивизий; еще 12 французских дивизий разместятся по границе с Италией. По оценке англо-французских штабистов, против этих сил Германия будет в состоянии мобилизовать по меньшей мере 116 дивизий. Если предположение о подавляющем превосходстве Германии и не было излишне подчеркнуто, то оно было видно для всех.
Впечатление о немецком превосходстве подчеркивалось представлением оценочного баланса сил в воздухе. Сообщалось, что у союзников и немцев имелись следующие силы:
Штабисты не считали, что Германия нападет на Францию, «пока не разделается с Польшей»; однако после этого Гитлер будет в состоянии бросить против союзников примерно 100 дивизий. Объединенный штаб не мог предвидеть, как скоро Гитлер освободится, чтобы напасть на них. Они постарались внушить своим правительствам отрезвляющее мнение, что к тому времени немцы будут иметь двойное преимущество: инициативу и превосходящие силы.
Однако никто не предлагал воспользоваться временной занятостью сил Германии в Польше; не было всесторонней оценки степени вовлечения этих сил; как не было и серьезного анализа возможности, что «превосходство» Германии может быть временно, но решающим образом уменьшено во время войны против Польши. Это упущение обнаруживается еще сильнее в ходе обсуждения роли англо-французских военно-воздушных сил, в марте на совещании объединенного штаба, а также на последующих совещаниях в апреле и мае.
Командование бомбардировочной авиации королевских ВВС немного раньше подготовило довольно конкретные, хотя и слишком оптимистичные, расчеты, как можно уничтожить 19 электростанций и 26 коксовых заводов Рура путем осуществления трех тысяч самолето-вылетов в течение двух недель. А теперь, когда дело дошло до решающего момента, вмешался совершенно новый фактор. Начало сказываться сочетание информации Боденшатца и Линдберга. В королевских ВВС была дана оценка состояния военно-воздушной мощи Германии, которая не могла не произвести устрашающее и парализующее воздействие на правительства Франции и Британии – в точности так, как желал Гитлер. Расчеты штаба ВВС показали, что немцы могли на протяжении 14 дней ежедневно посылать на Лондон по тысяче бомбардировщиков – устрашающая картина весной 1939 года. Именно это внушенное преувеличение возможностей люфтваффе в последующем сказалось и на мышлении, и на планировании союзников. Именно оно явилось причиной запоздалой отправки английских экспедиционных сил во Францию, причем по круговому маршруту через западные порты на Атлантическом побережье Франции, чтобы избежать возможного нападения с воздуха; оно вынудило французов не допустить использования английской авиацией французских аэродромов при налетах на намеченные объекты в Германии, и, наконец, оно привело к прогрессивному, если можно использовать это слово в таком контексте, отстранению бомбардировочного авиационного командования вообще от выполнения целенаправленных действий на решающих предварительных фазах войны.
Создав стратегическую бомбардировочную авиацию, два штаба договорились, что основной ее задачей будет содействие успеху наземных операций. Бомбардировщики должны были ждать нападения на Францию и только тогда подвергать бомбардировкам с воздуха районы сосредоточения немецких войск, узлы коммуникаций и аэродромы. Однако, по мнению штаба королевских ВВС, эти объекты являлись далеко не самыми удачными целями, и французам объяснили, что «они не должны ожидать больших результатов от действий английских бомбардировщиков».
Тень Боденшатца – Линдберга угрожающе нависла над этими переговорами. Наиболее остро вопрос встал после того, как Англия заявила о гарантиях независимости Польши. Объединенный штаб ВВС рассмотрел новое обязательство и пришел к выводу, что оно может привести Германию к нападению в первую очередь на Польшу. Однако в таком случае, по мнению английского генерального штаба, «невозможно сделать что-либо для оказания помощи Польше». Французская делегация высказалась о своих планах по осуществлению пробных атак на линию Зигфрида, однако для англичан было совершенно очевидно, что они не создадут серьезной угрозы для Германии и существенно не ослабят давление на поляков. Британская делегация подчеркнула, что вмешательство английской армии ощутимо не повлияет на немецкое наступление против поляков.
Тем самым вопрос об основном вкладе Англии в боевую мощь союзников – о помощи Польше путем стратегического наступления бомбардировочной авиации – оставался открытым. И британский, и французский штабы ВВС были категорически против политики, для эффективного проведения которой потребуется использование французских аэродромов. Комитет имперской обороны был разочарован прямым отказом использовать военно-воздушные силы Британии и Франции для оказания помощи Польше, и доклад был возвращен штабистам для дальнейшего изучения вопроса.
Однако в это же самое время инструкции двух правительств определили, что нельзя наносить никаких ударов с использованием бомбардировщиков, в результате которых может пострадать гражданское население Германии. Тем самым были созданы благоприятные условия для ответных воздушных налетов немецкой авиации на британские города и порты. По мнению британского и французского правительств, их страны были значительно более уязвимы для авиации, чем Германия. Поэтому командование бомбардировочной авиации было переориентировано на действия против немецкого военно-морского флота. Это считалось более безопасным, так как не привело бы к ответным действиям против Лондона или Парижа. Этим актом также исключалась какая бы то ни было существенная помощь полякам. Геринг, Боденшатц и Линдберг свое дело сделали хорошо. Королевские военно-воздушные силы были парализованы; бомбардировочная авиация в первые, критические дни начала войны, когда судьба Германии фактически зависела от нее, бездействовала.
Полякам ничего не сообщили; однако уклончивые отговорки и заверения со стороны руководящих кругов Британии и Франции начали вызывать их беспокойство. Тем более что польская разведка докладывала о подготовке Германии к нападению на Польшу; это было особенно заметно в Словакии, где немецкие приготовления приняли такие размеры, что их уже было трудно скрывать – и, по всей вероятности, немцы не очень старались их скрыть. Польские лидеры оказались в странном противоречивом положении. Они, казалось, все еще были убеждены, что англо-французские гарантии удержат Гитлера от нападения и что его открытые приготовления к войне ведутся скорее для запугивания поляков, чем для их фактического уничтожения. Иными словами, они считали, что Гитлер устроил грандиозный блеф, чтобы заставить поляков и их гарантов пойти на уступку в Данциге и польском коридоре.
