— Черт! — выговорил Браун.
Лодка закружилась, задергалась. Вся вода вокруг была белая, стремнина оглушительно ревела. Они сидели, вцепившись в банки, бессильные что-либо сделать. Лодка бешено раскачивалась. Хорнблауэр сбросил с себя оцепенение — ему казалось, что оно длилось полчаса, не меньше, хотя, вероятно, не прошло и двух секунд.
— Дай мне весло, — приказал он Брауну. — Будешь отталкиваться по левому борту, я — по правому.
Он протянул руку и нашел в темноте весло; лодка повернулась, замедлилась, вновь понеслась вперед. Кругом ревели перекаты. Правый борт зацепился за камень, ледяная вода хлынула Хорнблауэру на ноги. Он уже тыкал в камень веслом, яростно, почти вслепую. Лодка повернулась, он толкнул еще. В следующую секунду они миновали камень. Воды налилось по самые банки, лодка лениво раскачивалась. Еще один камень со свистом пронесся мимо, но рев воды уже стихал.
— Тысяча чертей! — ругнулся Буш почти ласково. — Проскочили!
— Не знаешь, Браун, есть ли в лодке черпак?
— Да, сэр, когда я садился, он был у меня под ногами.
— Отыщи его и вычерпай воду. Дай мне другое весло.
Жалко было слышать, как Браун ищет в ледяной воде плавающую деревянную плошку.
— Нашел, сэр, — доложил он, и за борт мерно заплескала вода.
Миновав перекаты, они вновь ощутили ветер. Хорнблауэр развернул лодку носом к нему и легонько налег на весла — предыдущие события показали, что так они действительно помогают течению уносить лодку от погони. Судя по тому, как быстро они миновали перекаты, течение стремительное — нечего удивляться, ведь несколько дней шел дождь, и реки вздулись. Хорнблауэр рассеянно думал, что же это за река, здесь, в самом сердце Франции. Из тех, что он знал, подходила одна Рона, но Рона, наверное, миль на пятьдесят восточнее. Вероятно, река, по которой они идут, берет начало в Севеннских горах, чьи подножия карета огибала последние два дня. В таком случае она течет на север, а потом, вероятно, поворачивает на запад, — возможно, это Луара или ее приток. А Луара впадает в Бискайский залив у Нанта милях в четырехстах отсюда. Хорнблауэр попытался вообразить реку в четыреста миль длиной, и каково оно будет — пройти ее от истоков до устья в середине зимы.
Неприятный, неизвестно откуда взявшийся звук вернул его на землю. Пока он пытался понять, что это, звук повторился, на этот раз более отчетливо, лодка дернулась и замедлилась. Они проскребли дном о скрытый под водой камень, торчащий, как нарочно, на такой глубине, чтобы задеть киль. Еще один камень, покрытый белой пеной, пронесся совсем рядом, параллельно лодке, подсказав Хорнблауэру то, о чем иначе бы он в темноте не догадался: на этом отрезке река течет на запад, потому что ветер с востока, а он греб против него.
— Сейчас опять начнется, сэр, — сказал Буш.
Они уже слышали нарастающий рев воды.
— Бери весло и следи за левой стороной, Браун, — сказал Хорнблауэр, вставая.
— Есть, сэр, — сказал Браун и сообщил, забирая весло: — Я почти все вычерпал.
Лодка снова закачалась, пританцовывая на стремительной воде. Нос пошел вверх, потом вниз — они преодолели небольшой порог, Хорнблауэра тряхнуло, вода на дне плескала у щиколоток. Перекат ревел оглушительно, по обеим сторонам кипела белая пена. Лодка вертелась и раскачивалась. Что-то с треском ударило в левый борт. Браун безуспешно пытался оттолкнуться, Хорнблауэр пришел ему на помощь, и вдвоем они вытолкнули лодку. Она вновь понеслась, качаясь и подпрыгивая. Хорнблауэр в темноте ощупал планширь, но, по-видимому, пострадала лишь пара досок наружной обшивки — легко отделались. Теперь зацепило киль — лодка опасно накренилась, Буш и Хорнблауэр упали, но она освободилась сама и понеслась дальше по ревущей стремнине. Грохот стихал — перекат остался позади.
— Я вычерпаю, сэр? — предложил Браун.
— Да. Передай весло.
— Свет справа по курсу! — вмешался Буш.
Хорнблауэр оглянулся через плечо. Несомненно, то был огонек, за ним другой, дальше светились еще огни, едва различимые сквозь метель. Прибрежная деревня или город — в последнем случае это Невер, до которого, если верить кучеру, оставалось шесть километров. Они проделали уже четыре мили.
— Тихо, — прошипел Хорнблауэр. — Браун, не вычерпывай пока.
Удивительно, как быстро он вновь почувствовал себя хозяином своей судьбы — стоило увидеть во тьме путеводные огоньки, неподвижные ориентиры в бредовом неустойчивом мире. Он опять знал, куда течет река, — ветер дул по течению. Веслами он развернул лодку туда же — ветер и течение понесли ее, огоньки быстро скользили мимо. Снег бил в лицо — едва ли кто-нибудь выйдет на улицу в такую ночь, так что их почти наверняка не заметят. И уж конечно лодка несется быстрее, чем плетутся верховые жандармы, которых отправил в город Кайяр. До ушей вновь долетел рев воды, но не такой, как у переката. Хорнблауэр обернулся через плечо и увидел мост, белый под снегом на фоне ночной тьмы. Он начал лихорадочно грести, сначала одним веслом, потом двумя, правя в середину пролета. Нос лодки пошел вниз, корма задралась — вода, подпруженная мостом, неслась в пролет, вниз. Хорнблауэр торопился разогнать лодку, чтобы проскочить водоворот, который — подсказывал ему инстинкт моряка — сразу за мостом. Край арки задел склоненную над веслами голову — так высоко поднялась вода. Под каменным сводом странно отдавалось эхо бегущей воды, но слышали они его не больше секунды — лодку вынесло наружу. Хорнблауэр что есть силы налегал на весла.
Мелькнул последний огонек на берегу, и они вновь остались без ориентиров в кромешной тьме.
Хорнблауэр перестал грести.
— Черт! — сказал Буш, на сей раз с полной серьезностью.
Ветер ревел, снег слепил. С бака донесся призрачный смешок.
— Храни Господь тех, кто в море в такую ночь, — сказал Браун.
— Вычерпывай, Браун, а шутки прибереги на потом, — рявкнул Хорнблауэр.
Однако он захихикал, правда слегка задетый тем, что матросская кость отпускает шуточки в присутствии капитана и первого лейтенанта. Истерический смех часто нападал на него в трудные или опасные минуты, и теперь он хихикал, налегая на весла и сражаясь с ветром, — по тому, как входили в воду лопасти, он чувствовал, что лодку сносит. Он перестал смеяться, только сообразив, что пожелал спасения морякам не более двух часов назад. Казалось, недели две миновали с тех пор, как он дышал спертым воздухом кареты.
Лодка заскребла по гальке, застряла, проехала по дну еще немного и замерла. Сколько Хорнблауэр ни толкал веслами, она не трогалась с места.
— Будем выталкивать, — сказал он, кладя весла.
Он ступил в ледяную воду, оскользаясь на камнях, рядом заплескал Браун. Вдвоем они легко столкнули лодку, забрались обратно, и Хорнблауэр торопливо схватил весла, чтобы развернуть ее носом к ветру. Однако через несколько секунд они вновь сели на мель. Это было началом кошмара. В темноте Хорнблауэр не мог понять, из-за чего это происходит — то ли ветер гнал их к берегу, то ли река поворачивала, то ли они заплыли в мелкое боковое русло. Во всяком случае, им раз за разом приходилось вылезать и толкать лодку. Они спотыкались и скользили на невидимых камнях, проваливались по пояс в невидимые ямы, их било и царапало в этой дикой игре в жмурки с коварной рекой. Холод пробирал до костей, борта лодки обмерзли. Внезапно Хорнблауэр испугался за Буша, который, в плаще и одеялах, сидел на корме.
