Буш бегом спустился на главную палубу, чтобы встретить его у самой мачты; Джерард и Кристел взволнованно смотрели со шканцев.
— «Кассандра», — сказал Хорнблауэр. — Направляется к нам.
Желая похвалиться хорошим зрением, он рисковал достоинством. Никто бы не узнал «Кассандру» по одному бом-брамселю. Однако ни одно другое судно не могло идти этим курсом — или он очень сильно ошибается. Если это не «Кассандра», он выставил себя на посмешище, но уж больно велик был соблазн притвориться, будто он узнал фрегат, когда Сэвидж еще гадал: корабль это или облако.
Что значит появление «Кассандры», мигом поняли все.
— Где флагман и «Калигула»? — спросил Буш, ни к кому в особенности не обращаясь.
— Может, тоже приближаются? — сказал Джерард.
— Если так, лягушатникам придется несладко, — заметил Кристел.
Ветер порывистый, встречный, мыс Паламос близко, и, если «Плутон» и «Калигула» отрежут французов от моря, а «Сатерленд» — от берега, то без боя они не уйдут. Все глаза устремились на французскую эскадру: корабли были видны уже целиком и в крутой бейдевинд шли курсом зюйд-тень-вест, впереди трехпалубник, в кильватере два двухпалубника. На фок-мачтах первого и третьего реяли адмиральские флаги. Ясно видны были уже и широкие белые полосы на бортах. Если «Плутон» и «Калигула» далеко отстали от «Кассандры», то французы их еще не видят — тогда понятно, почему они не поворачивают.
— Эй, на палубе! — крикнул Сэвидж. — Это «Кассандра». Я вижу ее марсели, сэр.
Буш, Джерард и Кристел взглянули на Хорнблауэра уважительно: ради этого стоило рискнуть.
Паруса внезапно захлопали: дунув разок посильнее, ветер совсем ослабел и еще повернул к зюйду. Буш приказал круче обрасопить паруса, остальные во все глаза смотрели на французов.
— Поворачивают! — громко сказал Джерард.
Так и есть: на этом курсе французы обойдут мыс Паламос, однако сейчас они неуклонно сближаются с британской эскадрой — если там есть британская эскадра.
— Мистер Буш, — сказал Хорнблауэр, — поворот оверштаг, пожалуйста.
— «Кассандра» сигналит флагману, сэр! — завопил Сэвидж.
— Бегом наверх! — приказал Хорнблауэр Винсенту и Лонгли.
Один с подзорной трубой, другой с сигнальной книгой, мичманы побежали по вантам, остальные встревоженно провожали их взглядами.
Значит, Лейтон за горизонтом, и французы, судя по всему, его не видят. Бонапарт мог приказать четырем французским линейным кораблям сразиться с тремя английскими, но французский адмирал, который лучше императора знает свою команду, до последнего будет уклоняться от боя.
— Эй, на мачте, что сигналит «Кассандра»? — крикнул Хорнблауэр.
— Далеко, плохо видно, но я думаю, сообщает новый курс неприятеля.
Еще час на таком курсе, и французы обречены, отрезаны от Росаса и не успеют добраться до Барселоны.
— Черт, опять поворачивают! — сказал вдруг Джерард.
Безмолвно они наблюдали, как четыре французских корабля привелись к ветру и увалились на другой галс. Они поворачивали, пока у всех четырех мачты не слились, — теперь они шли прямо на «Сатерленд».
— Кхе-хм, — произнес Хорнблауэр, глядя, как надвигается его рок, и снова: — Кхе-хм.
Французские впередсмотрящие заметили верхушки лейтоновских мачт. До Росаса — шесть миль с попутным ветром, до Барселоны — сто и ветер почти встречный; французский адмирал, завидев незнакомые паруса, без долгих размышлений устремился к убежищу. Путь ему преграждает один-единственный линейный корабль — француз постарается обойти его или уничтожить.
У Хорнблауэра упало сердце, однако мысли неслись стремительно и четко. Французам надо пройти шесть миль с попутным ветром. Где Лейтон — по-прежнему неясно, но не ближе, чем милях в двадцати. В лучшем случае ветер дует ему с траверза, в худшем — с левой скулы. Если ветер будет поворачивать и дальше, через два часа он станет для Лейтона встречным. Двадцать против одного, что адмирал не догонит французов и те успеют укрыться под пушками Росаса. Помешать этому могут лишь непредвиденные порывы ветра, и то если «Сатерленд» успеет сбить достаточно неприятельских мачт перед тем, как его уничтожат. Так напряженно Хорнблауэр вычислял, что, лишь закончив, вспомнил: «Сатерленд» — его корабль и решать ему.
Докладывал бледный от волнения Лонгли — он соскользнул по фордуну аж с топа стеньги.
— Винсент велел сказать, сэр. «Кассандра» сигналит, и он думает, это «Флагман „Сатерленду“ номер двадцать один». Номер двадцать один — «вступить в бой», сэр. Но флажки прочесть трудно.
— Очень хорошо. Подтвердите.
По крайней мере, Лейтон взял на себя моральную ответственность бросить один корабль против четырех. В этом смысле он достоин руки леди Барбары.
— Мистер Буш, — сказал Хорнблауэр, — сейчас без четверти час. Проследите, чтобы за эти пятнадцать минут матросов покормили.
— Есть, сэр.
Хорнблауэр глядел на медленно приближающиеся корабли. Ему их не остановить; все, что он может, — преследовать их до Росаса. Корабль или корабли, у которых он собьет мачты, достанутся Лейтону; остальные надо покалечить так основательно, чтобы их не починили в убогом росаском доке. Тогда они будут гнить в гавани, пока их разрушение не довершат брандеры, шлюпочная экспедиция или правильно организованная атака на крепость с суши. Хорнблауэр думал, что справится с задачей, но не находил в себе сил представить, что будет с «Сатерлендом». Он тяжело сглотнул и стал продумывать план первой стычки. Восемьдесят пушек первого французского корабля, уже выдвинутые, ухмылялись в открытые порты, над каждым из трех кораблей хвастливо реяли по четыре трехцветных флага. Хорнблауэр поднял глаза к синему небу, где трепался на ветру выцветший флаг красной эскадры, и вернулся к окружающей действительности.
— Команду к брасам, мистер Буш. И чтобы, когда время придет, повернули с быстротой молнии. Мистер Джерард! Канониров, которые выпалят раньше, чем пушка будет наведена, выпорю завтра всех до единого.
Матросы у пушек улыбались. Капитан знает: они и без угроз сделают для него все, что в их силах.
«Сатерленд» шел носом на приближающийся восьмидесятипушечный корабль, на самый его бушприт. Если оба капитана не изменят курс, корабли столкнутся и, вероятно, потонут. Хорнблауэр глядел на неприятельский корабль, ожидая, когда у его капитана дрогнут нервы, — «Сатерленд» шел в самый крутой бейдевинд, паруса самую малость не хлопали. Если французскому капитану хватит ума привестись к ветру, «Сатерленд» не сможет причинить ему серьезного вреда, но все за то, что он будет тянуть с маневром до последнего, а потом, не полагаясь на неопытную команду, инстинктивно увалится под ветер. Когда расстояние между кораблями сократилось до полумили, над носом француза заклубился дым, и у британцев над головами просвистело ядро. Стреляли из погонных орудий. Нет нужды говорить Джерарду, чтобы тот не отвечал, — он отлично знает цену первого, без спешки заряженного и наведенного бортового залпа. Корабли сближались. Две дыры появились в грот-марселе «Сатерленда» — Хорнблауэр так напряженно следил за неприятелем, что не слышал, как пролетели ядра.
