Мысли все время улетали. Она собиралась заняться любовью со своим парнем, а думала о чем угодно, только не о нем.
Они сидели на кровати, Володя бережно целовал ее плечо, но что-то отталкивало Саню, какое-то невысказанное беспокойство не позволяло наслаждаться моментом.
— Володя. Погоди, — она увернулась от его новой ласки и подтянула бретельку шелковой пижамы. — Давай поговорим.
Он на удивление охотно согласился, словно и не испытывал жгучего желания переспать с собственной девушкой.
— Я люблю тебя как человека, но… как мужчина ты мне только нравишься. Нет любви, — наконец призналась Саня.
— И что?
— Тебя это не волнует?
— Любовь в браке не главное, мы это выяснили еще в день знакомства.
— Да, но…
У Володи были красивые серо-голубые глаза, понимающие, несмотря на всю его спесь.
— Что — но?
— Я не могу заняться с тобой любовью, удерживает что-то.
Володя отодвинулся и медленно застегнул пуговицы на серой, идеально отутюженной рубашке.
— Хорошо. Давай договоримся: до свадьбы — никакого интима. И можешь спать, с кем захочешь. Я перетерплю, перестрадаю.
— Господи, да что ты такое говоришь?!
— Предлагаю вариант, который бы тебя устроил.
— Замолчи, пожалуйста, в тебе говорит раненное самолюбие. А может… Володь, может, мы просто не подходим друг другу?
— Ты меня полностью устраиваешь. — Он поднялся и, сунув руки в карманы брюк, прошелся по комнате.
— И тебе достаточно такого определения?
— Да. Санечка, милая моя… Ты же знаешь. Мои родители планируют уехать за границу на пенсию. Чтобы перенять бизнес отца, я должен жениться, это условие. Я у них старший ребенок, причем единственный со способностями к бизнесу. Они хотят увидеть, что их наследие не уйдет в небытие. А ты рассудительная, умная, заботливая. Такой женой каждый будет гордиться.
Женой. Он еще даже предложения не сделал, а уже рассматривает ее, как удачную инвестицию. Но разве не этого она хотела? Сама ведь так же относилась к Володе. Правда, она не знала, что он тоже не испытывает к ней любви.
Саня ошарашенно смотрела на Володю и думала в этот момент отнюдь не о домике Барби, а о том, почему она выбирает настолько странных мужчин. То ли потому, что не было примера хорошего отца, то ли потому, что был плохой пример матери. «А может, ты просто дура. Это, кстати, самая подходящая версия».
Паша — бездушный преступник. А теперь вот Володя, который просто хочет жениться. И к тому же он либо импотент, либо изменник, но это, конечно, не доказано.
«Поздравляю, Саня. Ты так боялась новой страсти, что нашла мужчину, которого вообще не волнует секс с тобой». То ли плакать, то ли смеяться.
— Но что же у нас будет за семья? — пробормотала она.
Володя мягко улыбнулся и опустился перед Саней на колени, обхватив за талию. В его лучистых глазах светилась житейская мудрость.
— Самая лучшая. Да, я иногда самодур, но поверь, я бесконечно тебя уважаю и не сомневаюсь в своем выборе. Наши дети будут обеспечены с рождения, и внуки тоже. Мы построим свою собственную крепость и будем хозяевами себе. Но если однажды ты захочешь уйти, то я не буду держать, тащить тебя назад насильно, обещаю.
Окружающие почему-то не видели этой искренности в Володе, но Саня знала, что он не притворяется сейчас. Может, обещание в итоге и не сдержит, но вот в эту самую минуту он и правда верит в то, что говорит. Он был таким… родным, понятным, с теплой рыжинкой в русых волосах и светлым взглядом, полным надежды.
— И почему в твоих словах так много смысла? — Обняв его в ответ, Саня вздохнула и решила: — Хорошо. Давай попробуем. Но если кто-либо из нас решит уйти, то никаких обид.
— Договорились, — серьезно ответил он. — У нас будут прекрасные дети. У нас все будет.
Когда Володя уснул, Саня решила, что ей нужно напиться. Но у нее не оказалось ни алкоголя, ни собутыльника, и она позвонила Насте. Днем та была на церемонии бракосочетания у Марии Данберг, но на прием не пошла, так что явно поддержит идею.
Терехова приехала меньше, чем через час, с бутылкой мартини и бутылкой текилы.
— По какому поводу страдаем? — уточнила она, вваливаясь в квартиру, минуя охранников, которые в коридоре играли в карты.
— Даже не знаю, который выбрать, — пожаловалась Саня. — Начнем с того, что я разбираюсь в законах, но совершенно не разбираюсь в мужчинах.
— Ну-у, — протянула Настя, сбрасывая мешковатое зимнее пальто и усаживаясь на диване. — Это же не математика, чтобы в ней разбираться. И вообще. Я тут задумалась… Когда-то каждая вавилонская женщина должна была раз в жизни пойти в храм Афродиты и отдаться за деньги любому мужику, который ее выберет. Отказаться нельзя и домой уйти нельзя, пока тебя не отымеют. Дань мстительной богине любви — та еще сучка была. Я серьезно. Страшные женщины могли в этом храме годами сидеть, пока до них снизойдут. Годами, Саня! Неужели ты не видишь: мы ничем не отличаемся. Сидим и ждем всю жизнь, пока нас выберут и трахнут. Только не в храме сидим, а в Москве-матушке.
Саня утеряла нить логики и поняла, что Настя опять все сводит к своей неразделенной любви-ненависти с Цербером.
Она разлила мартини по бокалам, бросив туда оливки, опустилась на диван рядом с подругой и сказала:
— Жизнь — это нечто. Володя в спальне, а я тут. Напиваюсь.
Настя, которая как раз отпивала из бокала, едва не захлебнулась.
— Володя здесь?! — прошептала она.
— Спит давно, не беспокойся.
— У вас… было?
— Нет. Он сказал, что мы подождем до свадьбы.
— Он импотент, — сделала вывод Настя.
Саня промолчала, чтобы перевести тему, ибо не знала, что сказать.
— Арес тоже здесь? — снова шепотом спросила подруга.
— Я его отпустила на вечер.
— М-м… Ясно. По бабам пошел.
— Почему сразу по бабам? — удивилась Саня. Она только сейчас поняла, что Арес, возможно, именно в эту минуту совокупляется с какой-нибудь красоткой на полу, на подушках. — Да не-ет. Нет.
— Ну ты прям собака на сене, Санька. Ни к себе его не подпускаешь, ни к другим.
— Глупости, у нас с ним сложились ровные, дружеские отношения. Он давно забыл, что я девушка. Я для него — охраняемый объект, билет в будущее. Он так рьяно от меня отгоняет любое движущееся тело, что скоро люди перестанут со мной здороваться.
— Все с тобой ясно. — Настя поднялась и подошла к окну. Открыла створку и выглянула на улицу. — Слушай, а давай на крышу?
— А давай.
— Текилу захвати. Помирать, так с музыкой.
