Парень спрятал взгляд и промямлил что-то, типа: «Вы моя звезда и богиня, Александра Андреевна». То есть, если быть точнее, просто буркнул «спасибо».
Матвей забрал подарок и ушел, еле дыша.
— Думаешь, он эти диски хоть раз откроет? — скептически спросил Стас.
— Нет, — сказала Саша и насупилась: — У него ни компьютера дома нет, ни видеопроигрывателя. На чем он, по-твоему, посмотрит? Я подарок сделала, чтобы он помнил о занятиях и меньше пропускал.
— А что ж он не разжился компом?
— Он украсть, что ли, должен?
— Заработать. Четырнадцать есть, энергии вагон.
Саша вскинула голову, испепелив Стаса взглядом, как василиск, будь он неладен, и зло усмехнулась.
— Что, у «золотого мальчика» вдруг критическое мышление отказало? Думаешь, каждый с улицы может пойти рекламировать «Дольче и Габбану», как ты когда-то? Матвей хорошо если на новые кроссовки себе за месяц заработает. Он сирота уже два года, с теткой живет. Он на мои занятия час добирается. Не на машине, между прочим. Так что заткнулся бы ты, Арес.
Такой психованной Стас ее еще не помнил. Чего завелась из-за мелочи?
Но чем больше он об этом думал, тем сильнее мысленно увязал в ситуации Матвея. Четырнадцать лет парню, а компа дома нет. Как он домашние задания вообще делает? Хотя, судя по низкой успеваемости, не делает. И вряд ли из-за отсутствия техники в доме. Матвей был замкнутый, нелюдимый, нахохленный. Матвей-Воробей. Худой при этом. Худоба тоже, кстати, не совсем здоровая.
Вечером во время ужина Стас снова завел эту тему.
Он выложил на тарелки запеченного лосося, которого Саша приготовила в микроволновке — все без соли, как обычно, потом задумчиво сыпнул на рыбу перца и спросил:
— Слушай, а этому Матвею можно деньгами помочь?
Саша улыбнулась тепло и ласково, так что у него в груди, как обычно, защемило от обычного такого, будничного фейерверка.
— Можно. Но ему не столько деньги нужны, сколько цель в жизни и вера в себя. У него хорошие задатки к борьбе, его это отвлекло бы от улицы и наркотиков в будущем. Но он пропускает мои занятия, понимаешь? Несерьезно воспринимает дзюдо.
— Гм… А ты знаешь, где он живет?
— Я только район помню, но в центре есть точные данные.
Стас открыл контейнер с салатом, который доставили из ближайшего ресторана, и переложил половину себе, половину Саше. Посмотрел на горячий чесночный хлеб, который она усердно резала, орудуя ножом, как самурай мечом, и предложил:
— А давай свозим пацана на твою малую родину. Ты для него — единственный авторитет в жизни, это факт. И Матвей явно думает, что ты родилась принцессой в замке. Пусть посмотрит, где ты начинала.
Саша отложила нож и, уперевшись ладонями в грань столешницы, удивленно вскинула брови:
— Знаешь, а это очень хорошая идея.
— И у меня бывает озарение, — обрадовался Стас, и они принялись за еду.
— Ой, мамочки, — сдавленно произнесла Саша, приложив ладонь к губам. — Сколько ты перца насыпал?!
— Столько, чтобы возместить отсутствие соли.
Стас быстро поднялся и налил воды в стакан. У Саши из глаз слезы хлынули, и она обмахивалась руками, смаргивая их. Стас поставил воду на стол и застыл, как примагниченный. Потянулся рукой к лицу своей светлой, стер большим пальцем слезы с прохладной щеки и облизал его.
— Соленые… Вместо специй тебя можно использовать.
Саша, захваченная врасплох, посмотрела на него, как на маньяка, но потом ожила, провела пальцами по щеке, стирая след его прикосновения, и в смятении отпила воды. Стас смотрел, как она пьет, и физически ощущал движение ее губ на своих. Он заставил себя отвернуться, чтобы прогнать наваждение, и налил воды и себе тоже. От жажды в горле запершило.
Саша осторожно, выверенным движением взяла вилку с ножом и вернулась к ужину. Он тоже сел, глядя в тарелку, все еще ощущая на языке вкус слез.
— А у тебя что, слезы не соленые? — наконец спросила Саша с искусственной беззаботностью в голосе.
— Не знаю. Я никогда не плакал, — ответил он, забрасывая рыбу в рот. Потом задумался: — Хотя нет, случалось один раз.
— Из-за чего же?
— Была у меня подруга Маша. Она заявила, что у меня нет выбора и я должен на ней жениться.
— И ты заплакал?!
— Да. От смеха.
У Саши расслабились плечи, она выдохнула наконец и протянула:
— Бедная Маша.
— А тебе не дай поесть, дай пожалеть кого-нибудь, — осудил Стас. Он отхлебнул воды из своего стакана и прыснул, закашлявшись. — Что за…?
Саша звонко рассмеялась, буквально покатываясь от веселья, и призналась:
— Я незаметно соли ввернула, а то тебе вечно мало.
Сказал бы он, чего именно ему мало, но вместо этого мстительно поддел:
— А если ты пересолила мою еду, это значит, что ты в меня влюбилась?
Смех Саши оборвался, и она фыркнула непочтительно:
— Глупость какая. Если я полюблю мужчину, то скажу ему об этом открыто.
— Э-э, а ты ничего не забыла?
— О чем, например?
— О Владимире, князе нашем медноволосом.
Саша высокомерно повела плечом, отмахиваясь от неудобного вопроса, и огорошила:
— За князя обычно не выходят замуж по любви. С ним заключают выгодный союз.
— Вау, — только и ответил Архипов, ошеломленный ее прямолинейностью.
— Да. Пришел, увидел, победил. А как еще?
Стас не знал, как еще. У него в жизни было не так много принципов. На пальцах одной руки можно перечесть. Он не выпрашивал чужой любви, не давал пустых обещаний ни другим, ни себе. Да и вообще, по большому счету предпочитал молчать. Вот и сейчас промолчал.
А мозг продолжал шокированно повторять: «Вау». Ничего себе заявочки от юной девушки, которая должна мечтать о принце в таком возрасте.
Но что Стас знал о мечтах? Он и мечтать-то в ее возрасте не умел.
Перед сном они решили посмотреть кино. Телевизором Прохорова не обзавелась, зато у нее имелись большой плоский экран компьютера и абонемент на зарубежный сайт с фильмами. Иностранные языки удобно изучать. Она выбрала новую, жутко драмную драму «Крик имеет оттенки». Стас не любил драмы, их и в жизни хватало, но Саша сказала:
— Обожаю Эмили Райт. Она просто гениальная актриса. Спорим, ей дадут «Оскара» за эту роль.
Они поспорили, хотя Стасу было плевать. Он рассмотрел на экране печальные глаза актрисы. Та была брюнеткой, как и Саша, и тоже невысокая. Только у Саши более женственные движения, губы ярче…
Светлая девочка уснула к концу фильма, свернувшись, как котенок, под боком у Стаса, и он бережно погладил ее по голове, убрал пряди волос, которые упали на щеки…
