«Безгрешный агнец, — повторила Тэсс, — белоснежный, как сама чистота». — Она с ужасом посмотрела на Бена. Не спасение. Не спасение, не принесение жертвы. Когда он приходит сюда, слова молитвы переворачиваются в его голове так, что только укрепляют в правоте содеянного. Нет, здесь сердце его не смягчается. Только не здесь. Услышанное преломляется в его голове самым диким образом.
Священник поднял облатку и проговорил ясным, чистым голосом: «Узрите Агнца Божьего, узрите Его, кто очищает сей мир от грехов. О Боже, я не достоин, чтобы Ты пришел в дом мой. Скажи хоть слово, и душа моя исцелится».
Прихожане поднялись со скамей и медленно потянулись по проходу за причастием.
— Как ты думаешь, хотел бы он причаститься? — прошептал Бен, глядя на медленно текущий людской поток.
— Не знаю. — Внезапно ей стало холодно, очень холодно и смутно на душе. — Во всяком случае, он в этом нуждается, как мне кажется. Ведь после причастия чувствуешь себя обновленным, верно?
Тело Христово. Мужчина, перелистывавший требник, встал и пошел к алтарю. Другой, за которым Бен тоже наблюдал, продолжал сидеть, склонив голову то ли в молитве, то ли в легкой дреме.
Был еще один, в душе которого неудержимо росло стремление подняться и подойти к причастию. У него даже руки дрожали. Он поистине в этом нуждался. Нужно, чтобы плоть властителя и господина нашего вошла в его плоть и очистила от скверны греха.
Он сидел в церкви, по которой плыли голоса прихожан.
— Ты рожден во грехе, — говорила ему мать, — ты рожден во грехе. Это наказание, заслуженное наказание. И всю свою жизнь ты будешь погружаться в грех все глубже и глубже. И если умрешь во грехе, душа твоя будет проклята.
— Расплата, — говорил ему отец Мур, — ты должен расплатиться за грех еще до того, как он будет прощен и отпущен. Расплата. Бог требует расплаты.
Да, да, понятно. И он начал отсчет. Четыре души привел он к Богу. Четыре заблудшие, страждущие души в оплату той, что потеряла Лаура. Голос требует еще двух, и тогда долг будет отдан.
— Я не хочу умирать. — Теряя сознание, Лаура уцепилась ему в руку. — Не хочу гореть в аду. Сделай что-нибудь. Ну пожалуйста, ради Бога, сделай хоть что-нибудь…
Ему хотелось зажать руками уши, упасть перед алтарем на колени и проглотить облатку. Но он не достоин. И не будет достоин, пока не закончит свою миссию.
— Благодать Господа да пребудет со всеми вами, — ясным голосом произнес священник.
— И со духом Твоим, — прошептал он.
Тэсс подставила лицо свежему ветерку. Проведя более трех часов на службе, необходимо было прийти в себя. Глядя на задержавшихся прихожан, направляющихся к своим машинам, Тэсс опять почувствовала себя опустошенной. Какое-то тревожное чувство не покидало ее. Все это время ей казалось, что он где-то рядом. Она взяла Бена за руку.
— Ну и что дальше?
— Я еду в участок, нужно сделать несколько звонков. Здесь остается Родерик.
Родерик спустился по ступеням, кивнул Тэсс и шумно высморкался.
— Прошу прощения.
— Паршиво выглядишь, — заметил Бен, закуривая сигарету.
— Спасибо. Пиломенто проверяет номера на машинах. Он сказал, что малый, сидевший напротив него, все время что-то бормотал во время службы. — Родерик сунул платок в карман и поежился на ветру. — А я и не знал, что вы здесь, доктор Курт.
— Я думала, возможно, понадобится моя помощь.
Родерик зашелся в приступе кашля, и Тэсс сочувственно посмотрела на его покрасневшие глаза.
— Не нравится мне ваш кашель. К врачу ходили?
— Времени не было.
— Половина отдела простужена, — заметил Бен. — Эд даже грозился надеть маску. — Вспомнив о напарнике, он оглянулся на церковь. — Может, ребятам повезет больше.
— Может быть, — хрипло отозвался Родерик. — Едешь в участок?
— Да, надо позвонить кое-кому. У меня к тебе просьба: поезжай домой и прими что-нибудь, а то твой стол рядом с моим и ветер дует в мою сторону.
— Мне надо составить отчет.
— К черту отчет. — Вспомнив, что он стоит у самой церкви, Бен отступил назад. — Пусть твои бактерии побудут пару дней дома, Лу.
— Ладно, может, так действительно лучше. Позвони, если у Эда что-нибудь получится.
— Непременно. И ни о чем не думай.
— Не забудьте вызвать врача, — добавила Тэсс. Родерик выдавил из себя подобие улыбки и отошел.
— У него могут быть хрипы в легких, — негромко проговорила Тэсс и, повернувшись к Бену, увидела, что его мысли уже заняты чем-то другим. — Вижу, что звонки у тебя действительно срочные. Я возьму такси.
— Что?
— Я сказала, что сейчас поймаю такси и поеду домой.
— Почему? Ты устала от меня?
— Нет. — В доказательство Тэсс легонько поцеловала его. — Просто знаю, что у тебя полно дел.
— Так поехали вместе. — Ему не хотелось отпускать ее и отказываться от маленьких домашних радостей, которые еще, может быть, выпадут на остаток воскресенья. — Я там быстро со всем управлюсь и можно будет поехать к тебе, а там… — Он наклонился и слегка дернул ее за мочку уха.
— Бен, нельзя же все время заниматься любовью.
— Почему нельзя? Нужно! Вот погоди, я покажу тебе, что такое любовь.
— Ничего не получится. Появились еще биологические причины. Говорю это как врач, так что поверь мне.
Бен остановился около машины.
— Что за биологические причины?
— Я умираю от голода.
— А-а. — Бен открыл правую дверцу, помог Тэсс сесть и, обойдя машину, сел за руль. — Ладно, по дороге заскочим в супермаркет. Приготовишь обед.
— Я?
— Я же приготовил завтрак.
— Действительно. — Тэсс откинулась на спинку. Идея уютного воскресного обеда вдвоем становилась все привлекательнее. — Ладно, сделаю. На деюсь, ты любишь сандвичи с сыром?
Бен склонился так низко, что она ощутила на губах его дыхание.
— А потом я тебе покажу, чем люди занимаются в воскресенье днем.
Тэсс прикрыла глаза.
— И чем же?
— Пьют пиво и смотрят по телевизору футбол. — Он крепко поцеловал ее и повернул ключ зажигания. Тэсс рассмеялась.
Он видел, как они прижимались друг к другу в машине. Он видел ее в церкви, в его церкви. Разумеется, это знак — она пришла помолиться в его церковь. Поначалу это немного расстроило его, но потом он понял, что она повиновалась его воле.
Она станет последней, нет, предпоследней. Последний — он сам.
Он видел отъезжающую от церкви машину. В боковом стекле мелькнула прядь ее волос. Рядом с ним на ветку обнаженного дерева уселась птица и посмотрела на него блестящими черными глазами. Ему показалось, что это глаза матери. Он пошел домой, пора отдохнуть.
