Теперь он думал о том, как они ездят в своем доме на колесах и, по слухам, наслаждаются жизнью. Одна мысль об этом привела бы его родителей в ужас.
«Неужели вся наша жизнь зависит от наших родителей? — думал он. — Неужели счастливое детство Зака подготовило его к созданию собственной счастливой семьи? Или это всего лишь игра случая? Может быть, в конечном счете все зависит от нас самих? Каждый сделанный нами выбор определяет следующий?»
Сэм остановился и стал следить за белым лучом, освещавшим воду. Маяк Майи на скалах Майи. Сколько раз он стоял, смотрел на этот луч и думал о ней?
Желая ее.
Он не мог вспомнить, когда это началось. Временами ему казалось, что он родился с этим желанием. При мысли о том, что тяга к Майе возникла еще до его рождения, у Сэма захватывало дух.
Сколько ночей он изнывал от тоски по ней? Он изнывал от этой тоски даже тогда, когда овладевал ею.
Для него любовь была штормом, полным безграничного наслаждения и невыразимого ужаса.
А для нее все было просто.
Стоя у самой полосы прибоя, он послал свои мысли над черной водой к лучу света. К скалам, к каменному дому. К ней.
И стена, которой она окружила себя, отразила эти мысли обратно.
— Ты должна впустить меня, — пробормотал он. — Рано или поздно.
Сэм тряхнул головой, отгоняя от себя навязчивые мысли, и пошел к коттеджу. Уединение, которое так поправилось ему в первый день, грозило стать одиночеством. Он резко свернул с дорожки, направляясь не в дом, а в рощу.
Пока Майя не поговорит с ним, придется узнавать нужное другими способами.
На черном небе сияли россыпь звезд и узкий серп луны. Сэм настроился на ночь. Журчание ручья говорило, что на его берегах спят полевые цветы. В кустах шуршали какие-то мелкие животные, слышалось заунывное уханье совы. Кому-то предстояло стать ее кормом.
Он ощущал запах земли, воды и знал, что ночью пойдет дождь.
И чувствовал силу.
Он шел через темную рощу так уверенно, словно в яркий солнечный день прогуливался по Мэйн-стрит. Его кожа ощущала покалывание, говорившее о присутствии магии.
Он видел круг там, где была всего лишь земля, занесенная прошлогодней листвой.
«Три сильны, когда они вместе», — подумал Логан. То же самое он испытал на берегу и знал, что там тоже был образован круг. Но этот круг был создан первым, и поэтому он должен был увидеть сначала его.
— Все было бы проще, если бы они сказали мне это сами, — вслух пробормотал он. — Но зато не так интересно. Ладно…
Сэм поднял руки вверх. Его ладони напоминали чаши, готовые к тому, чтобы их наполнили.
— Покажите мне. Я взываю к троим, чьею силой я храним. Магическим зеркалом станет ночь, укрепляющая мою мощь. Покажите мне этот круг, чтобы я мог включиться в игру. Дайте мне силы видеть сквозь мрак. Вот моя воля. Да будет так.
Темнота стала прозрачнее и заколебалась, как легкий занавес на ветру. Свет. Страх кролика, попавшего в западню. Ненависть, острая, как оскаленные клыки. И любовь, окутанная смелостью.
Он видел то, что рассказал ему Зак, видел Нелл, бежавшую сквозь лес, и понимал ее мысли. Страх за Зака, отчаяние и стремление не только самой спастись от преследования, но и спасти мужчину, которого она любила.
Когда Сэм увидел, как Ремингтон прыгнул на Нелл и приставил нож к ее горлу, у него сжались кулаки.
Его захлестнули эмоции. Тут была Майя в черном платье, усыпанном серебряными звездами, и Рипли с пистолетом в руках. Окровавленный Зак, тоже целившийся в Ремингтона.
Ночь была наполнена безумием и ужасом.
И тут начала действовать магия.
Она исходила от Нелл, которая сумела побороть свои страхи и засветилась. От Майи, глаза которой полыхали ярче серебряных звезд, украшавших ее платье. И от Рипли, медленно опустившей пистолет и неохотно подавшей руку Майе.
А затем вспыхнул голубой круг.
Это произошло так неожиданно, что Сэм отпрянул на два шага назад и только потом взял себя в руки. Но его власть над видением уже ослабла; оно заколебалось и побледнело.
— Круг восстановлен. — Он поднял голову, следя за облаками, почти полностью закрывшими собой звезды. — Майя, ты должна впустить меня, иначе все будет напрасно.
Поздно ночью она приснилась ему. Безо всяких усилий с его стороны. Заставив вернуться в то время, когда любовь была для нее слаще всего на свете.
Она была семнадцатилетней, длинноногой, с огненной гривой и глазами теплыми, как летний туман. Как всегда, ее красота потрясла его. Ударила кулаком в сердце.
Она вошла в грот и улыбнулась. На ней были шорты цвета хаки и ярко-синяя рубашка, оставлявшая обнаженными руки и узкую полоску живота. Запах соли и моря не мешал ему ощущать дразнящий, головокружительный аромат ее тела.
— Не хочешь поплавать? — Она засмеялась и брызнула в него водой. — Грустный Сэм, почему ты такой мрачный?
— Я не мрачный.
Но она была права. Родители надулись на Сэма из-за того, что он предпочел работать летом на острове, а не в Нью-Йорке. И он подозревал, что решение остаться с Майей было ошибкой. Ужасной ошибкой.
Но мысль провести два месяца вдали от ее губ была невыносимой.
Однако он начинал думать об этом. Думать каждый раз, когда возвращался с Трех Сестер в колледж, расположенный на материке. Думать, что нужно устроить себе проверку. Найти какой-нибудь предлог не приехать на очередной уик-энд во время семестра.
Всякий раз, когда он плыл с материка на пароме, они звали его. Остров и Майя. А теперь он отказывался от такой заманчивой возможности обрести свободу, о которой он все чаще мечтал. Ему нужно было подумать еще раз. Пораскинуть мозгами.
Но когда Майя оказывалась рядом, было невозможно думать о ком-то или чем-то другом.
— Если ты не мрачный, докажи это! — Она хитро улыбнулась; вода журчала вокруг ее лодыжек и едва не доставала до коленей. — Давай поиграем.
— Я слишком взрослый для игр.
— А я нет! — Она скользнула в воду как русалка. А когда через несколько минут вынырнула, вода струилась с ее волос, а промокшая блузка соблазнительно облепила грудь. Он думал, что сойдет с ума. — Да, я совсем забыла. Тебе почти девятнадцать. Плескаться в воде ниже твоего достоинства.
Она снова нырнула в темно-голубую воду грота. Когда он схватил ее за лодыжку, Майя начала брыкаться и наконец со смехом выбралась на уступ.
Ее смех, как всегда, околдовал его.
— Ну, сейчас ты у меня узнаешь, что такое достоинство! — крикнул он и, обхватив ее за талию, столкнул в воду.
Все это было невинно. Солнце, вода, начало лета, зыбкая грань между детством и началом взрослой жизни.
