Он обошел дом сзади, очутился на высоком берегу и посмотрел на бухту. Тут имелся причал, тоже хорошо ухоженный, но совершенно пустой.
«Лично я не возражал бы против яхты, — подумал Мак. — И моторной лодки».
Мужскую суровость дома следовало бы смягчить. Может быть, какие-нибудь цветы? Нужно будет выяснить, что лучше растет на таких почвах. Интересно, в порядке ли каминные трубы? Зимой было бы приятно сидеть у огня и смотреть на море…
Он отогнал от себя непрошеные мысли, вернулся к «Лендроверу» и начал выгружать оборудование. Отсюда до грота было рукой подать. Но Мак заметил, что вход в него из дома не виден. Это делало грот еще более уединенным и таинственным. Идеальное место для детских игр и любовных встреч.
Но, похоже, здесь давно никто не бывал. Никаких признаков человеческого присутствия. Ни мусора, ни следов.
Он перенес все приборы из машины за два раза. Хотя в гроте было холодно и влажно, Мак снял куртку. Он настраивал свои умные приборы под чудесный аккомпанемент прибоя, которому откликалось громкое подземное эхо.
Грот был небольшой: примерно три с половиной метра в длину и два с половиной в ширину. Бук обрадовался тому, что высота грота в середине составляла два с лишним метра. Ему приходилось бывать в местах, где можно было только сидеть на корточках или лежать на животе.
Включив приборы, Мак вооружился галогеновым фонариком (которого в прошлый раз у него с собой не было) и изучил каждый дюйм грота.
— Здесь что-то есть, — пробормотал он. — Понятно без всяких приборов. Целые слои энергии. Новые поверх старых. Даже дурак почувствует. Если это тот самый грот, о котором упоминалось в исследованиях, то… А это что?
Мак осветил фонариком стену и присел на корточки.
— Похоже на гэльский, — сказал он, прочитав надпись, высеченную в камне. — По возвращении надо будет перевести.
Он переписал слова в блокнот и скопировал символ под ними.
— Кельтский узел, тип Тринити. Надпись не такая старая. Сделана лет десять, максимум двенадцать назад. Есть одна догадка… Нужно будет проверить.
Он провел по надписи кончиками пальцев. Внезапно буквы слегка засветились. Пальцы Мака ощутили тепло.
— Ну, черт побери! Это потрясающе!
Он бросился за видеокамерой, но забыл про потолок и ударился макушкой так, что из глаз полетели искры.
— Идиот! Сукин сын! Болван! — Он прижал руку к голове и ругался до тех пор, пока острая боль не сменилась тупой и ноющей.
Увидев пятно крови на ладони, Мак разозлился еще больше. Он достал носовой платок, крепко прижал его к образовавшейся шишке и пошел за прибором и видеокамерой.
На этот раз он предупредительно сел на землю.
Мак снял показания, записал их, а потом снова провел пальцами по надписи на стене. Но ничего не случилось.
— Не верь глазам своим… Выходит, я даром получил сотрясение мозга?
Он предпринял еще одну попытку, но надпись осталась темной, а камень — сырым и холодным.
Мак задумался. Головная боль становилась все сильнее, но он не обращал на нее внимания. Когда Бук снова поднял руку, его мониторы запищали.
— Какого черта ты тут делаешь? Проводишь спиритический сеанс?
У входа в грот стояла Рипли, окруженная нимбом солнечного света. В мозгу Мака тут же возникло множество мыслей, и все они были посвящены ей. Он на время забыл о надписи и уставился на Рипли.
— Сегодня ты патрулируешь пещеры?
— Я увидела твою машину. — Она вошла в грот и обвела взглядом громко пищавшие приборы. — Почему ты сидишь на земле?
— Работаю. — Он поморщился и сел на корточки. — У тебя аспирина нет?
— Нет. — Она осветила его фонариком и быстро шагнула вперед. — Кровь идет. Ради бога, Мак!
— Немножко. Я стукнулся головой.
— Молчи. Дай посмотрю. — Она нагнула голову Мака, не обращая внимания на его протесты, разгладила волосы и осмотрела шрам.
— Полегче, полегче!
— Ничего страшного. Швы не потребуются. Если бы волосы не смягчили удар, тогда другое дело, ты бы себе мозги вышиб.
— Ну что, ты приняла решение? — спросил Мак. Она слегка вздохнула и тоже присела на корточки.
— Я кое-что надумала… У меня нет права вмешиваться в твою работу и выражать недовольство тоже. Ты ничего не скрывал и вчера вечером тоже сказал правду. Ты не принуждал меня.
Она надела серьги. Такое случалось редко. Маку хотелось поиграть позолоченными колечками и мочкой ее уха.
— Похоже, ты долго думала.
— Да уж. И все же пока что я надумала только одно. Давай вернемся к тому, на чем остановились.
— Согласен. Но я хочу, чтобы ты знала… Я буду говорить с Нелл и запишу эту беседу на пленку.
Она сжала губы:
— Это ее дело. Я только…
— Я буду осторожен, — перебил ее Мак. Рипли посмотрела ему в глаза.
— Да, — через секунду сказала она. — Будешь.
— И с тобой тоже.
— А вот это совсем не обязательно.
— Рад слышать. — Мак обнял ее за талию и привлек к себе.
Краем уха он услышал, что приборы запищали опять, но не обратил на это внимания. Сейчас ему хотелось только одного: поцеловать Рипли.
Когда их губы встретились, Рипли обняла Мака, прижалась к нему всем телом и почувствовала, что последняя часть сложной и чарующей головоломки встала на место.
Ей стало тепло и сладко, как никогда в жизни.
Ощутив незнакомую дрожь внутри, потрясенная Рипли отпрянула.
— Мак…
— Молчи. — Он жадно целовал ее щеки, виски и шею. — Говорить следует, когда дело закончено и нужно обсудить результаты. Уж я-то знаю…
— Хорошая мысль.
— Рано или поздно это должно было случиться. — Он прильнул к ее губам. — Скорее, или я сойду с ума.
Рипли положила ладонь на его Щеку.
— Я почти уверена, что с этой частью нашей программы проблем не будет.
— Странно… — сказала Майя, войдя в грот. — Ах, как неловко. — Увидев, что Рипли и Мак отпрянули друг от друга, она пригладила волосы. — Я не хотела мешать.
Едва она заговорила, как оборудование Бука снова взвыло. Стрелки заметались как бешеные. А когда один из приборов задымил, Мак вскочил.
Майя молча повернулась и вышла из грота.
— О боже, его изжарило. Просто изжарило!
Поскольку в голосе Мака звучало не столько огорчение, сколько восхищение, Рипли оставила его и поспешила за Майей.
— Постой!
Не слыша ее, Майя шла к полосе прибоя. Отлив оставил на сланце небольшие лужи.
