Орда не умела убивать, она просто пополняла себя новыми телами, пронзая их сгустками измененной плоти. Вплетая в себя «нитями Царна». И вот на пути ей попались создания, неподвластные воле мертвого колдуна. Гончие выкашивали зверолюдей внизу. Клинки сбрасывали их с ледяного постамента.
Мы могли победить.
Но одно дело, когда твоих противников сто. Другое дело — когда им нет числа. Часть Гончих поглотила груда тел, и теперь слуги заклинателей Плоти, скованные мертвецами, не могли даже выбраться из плена орды. Огромному чернокожему бойцу с топором сорвали шлем. Он, с залитым черной кровью лицом, размахивал оружием будто игрушкой, но в конце концов на него прыгнули сзади и оторвали голову.
Тут же пытающиеся уйти от моих ударов взятые изменили тактику. Разум Царна, измененный, искалеченный, учился. Зверолюди начали цепляться за доспехи и срывать их целенаправленно.
Я бросился в сторону, отталкиваясь от твердых голых спин. Мечи разили во все стороны. Иногда приходилось уклоняться от прыжков мертвецов, иногда их встречала сталь. Левая рука с клинком опускалась, отсекая голову или конечность, пока правая шла вверх, чтобы сразу отправить меч на следующее порождение Царна, и когда удар правой сокрушал очередную тварь, левая рука уже была на замахе. Я стал мясорубкой.
Щит с Шоном возвышался над морем зверолюдей, он плыл над ними, приближаясь к постаменту. Щупальца рвались наружу, перетягивая сочащуюся тушу поближе к Тасу Буру. Я бежал по спинам взятых, отсекая все, до чего мог дотянуться, когда увидел впереди пустое место. Понял, что уже не могу изменить траекторию прыжка и рухнул вниз. Почти сразу оказавшись под грудой молчаливых взятых. Ремешок шлема на горле натянулся, лопнула защита на левой ноге. Руку вывернули в сторону.
Под весом навалившихся мертвецов я не мог пошевелиться, лишь бился и рвался в холодных тисках. Зверолюди ерзали, зажатые другими телами, шлем на моей голове уперся в кого-то. Сквозь забрало ударило щупальце, вонзившись прямо в глаз.
Я зарычал от боли, выгнулся, и вся эта гора чуть подалась под напором, но надолго его не хватило. Сила страдания, пробравшая даже бесчувственное тело Гончей, истощала. Я рухнул под весом мертвецов и отвернул голову так, чтобы сохранить здоровый глаз. Щупальца жалили лицо, рассекали кожу, и черная кровь замерзала на мне.
«Я больше не могу. Прости», — сказал я хозяину.
Энекен не ответил. Груда тел шевелилась, пульсировала, зверолюди пытались выбраться из созданной ими же ловушки, но запутывалась все больше. Щупальца били в голову, но не могли проткнуть череп, били в хлюпающую глазницу, но холод уже притупил боль. Удары «нитей» пронзали мое тело везде, где не было железных пластин доспехов. Орда пыталась забрать непокорного чужака в свои ряды, но меня породила другая магия, не та, которую использовал обезумевший Царн.
Откуда-то глухо донесся боевой клич:
— Слава Спящему!
Елозящие надо мною тела вдруг остановились, обмякли, будто из них ушла жизнь.
«Встань!» — вдруг приказал мне хозяин.
Сила наполнила мое тело. Будто в иссушенный бурдюк с водой залили целое ведро, отчего его старые кожаные бока потрескались. Мертвые тела взятых вяло поддались под моим нажимом, и я выбрался наружу. Повернул голову, привыкая смотреть одним глазом.
Правый меч все еще был со мною. Левый остался среди покойников орды.
Щит с Шоном полз по грудам тел, поднимаясь к постаменту. Пустыня вокруг все еще бурлила спинами копошащихся тварей, но ощутимо меньше. Преисполненный мощью, я бросился к сгусткам, тащившим на себе Царна.
Из моря изуродованного мяса прорвался вымазанный в крови альбинос. Шлем он потерял, но благодаря хитроумному стальному воротнику до шеи Гончей было не добраться.
Он вытащил за собой кривой меч, взял его двумя руками и закружился, рассекая взятых уцелевших от удара заклинателей Плоти.
Я подскочил к массе, на которой держался щит с бывшим пиратом, вонзил меч в нее, затем еще раз. В стороны летела отсеченная плоть, но сердце и мозг орды не обращал на это внимание. Он тянулся вверх, поднимаясь по телам. Щупальце сбросило с постамента одного из Клинков и тот с воплем рухнул вниз, где тут же оказался проткнут десятком «нитей».
Закричал еще один фанатик Восходящего Солнца. Щупальце вонзилось ему в грудь, подняло над площадкой и стряхнуло в Пустыню, как вытащенный из похлебки волос.
— Ты не получишь меня, тварь! Не получишь! — заорал далекий, невидимый мне Тас Бур. — Спящий, я иду!
Выстрел.
«Кончено», — сказал мне хозяин и то, что наполняло Гончую – иссякло. Энекен отдал себя всего для последнего боя своего тронутого.
Лед заревел, страшный удар сбил меня с ног, и вселенная перевернулась. От грохота заложило уши. Небо закружилось и просыпалось десятками сломанных тел и голубых глыб. Я летел, вертясь вокруг себя и раскинув руки в стороны. Темный Бог вырвался наружу. Огромные клешни опустились на края пробитого провала, кроша все, что еще могло уцелеть. В этот раз он не ревел.
Я упал на неподвижную массу зверолюдей. Попытался встать и понял, что Пустыня уходит наверх, в то время как кусок льда, на который вынесла меня судьба, движется в противоположную сторону. С неба вперемешку с трупами падали обломки снежной брони. Темный Бог молчал и опирался на свои клешни, пошатываясь. Соскользнув со льдины, я полетел вдоль туши подводного владыки в далекую воду.
Несколько раз меня развернуло, я ударился о холодную, источающую мороз шкуру Темного Бога, вновь развернулся, потеряв меч. Сверху ударило чем-то тяжелым. Окружающий мир темнел, светлое окно неба осталось наверху.
Когда вокруг сомкнулись холодные воды, я пошел ко дну, увлекаемый доспехами в кромешную мглу. В невесомую бесконечность. Тело застыло в необъятности подледного мира, в который сверху сыпались дары Пустыни. Куски льда и трупы. Много трупов. Я инстинктивно попытался всплыть, работая руками и ногами. Сорвал шлем, сорвал кирасу.
Но пустота снаружи пробралась внутрь меня. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я, застрявший в воде рядом с Темным Богом, осознал — хозяин мертв. Так же, как мертвы все, кто пришел с ним.
Мимо пролетел на глубину огромный щит с мутным шлейфом из ошметков плоти.
Хозяин мертв. Я замер и лишь отметил, как туша гигантского жителя черной глубины опустилась вниз и безвольно, без движения, пошла на дно. Толщи воды сдвинулись, меня закружило и понесло в пространстве без верха и низа. Победили мы или нет — я не понимал. Но сделали мы все, что могли.
Я закрыл единственный глаз, наслаждаясь покоем и волей течения, поднятого Темным Богом, слушая сквозь звон в ушах глухие шлепки о поверхность воды. Сверху все еще падали тела мертвецов. Сверху сползали в разверзнувшийся провал расколотые льдины.
Сверху теперь все станет по-другому.
Свободная от хозяина Гончая застряла в подледном мире и не знала, что делать с обретенной свободой.
