Я поехал и на вторую вылазку. Капитан отпустил тех, кому не посчастливилось остаться на ледоходе, и Энекен очень просил, чтобы «Эди» пошел с ними. Монокль, разумеется, разрешил. В его жесте я прочитал нечто вроде: «Да будто нужен он мне тут».
Лагерт плыть отказался. Сорольд тоже. Второй инструментарий посомневался и в итоге махнул рукой и спустился в родную вотчину. Так что мы все поместились в одну шлюпку и отчалили.
— Смотри, Энекен. Все зеленое! — говорил я, пока мы шли к берегу. А тот тянул шею и улыбался. Лав прикрыл глаза, о чем-то размышляя. Клинки гребли молча, вкладывая все силы в каждое движение.
— Эди… Зеленое. Такое зеленое!
Великан был счастлив.
Когда шлюпка ткнулась носом в песок, мы вытащили ее на берег.
— Я хочу туда! — ткнул пальцем в лес Энекен. — Туда!
— Так идем!
Жерар сел на берегу, вытянул ноги и минуту сидел недвижимо. А затем плюхнулся на спину. Клинки преклонили колени. Единственный наемник выпрыгнул в воду и замер, прислушиваясь к ощущениям.
— Зеленое! Зеленое! — шептал Энекен, шагая среди деревьев. — Зеленое!
Лав шел рядом, хмурился почему-то. Поглядывал по сторонам настороженно.
— Не верится, что мы дошли, правда? — спросил я его. Он замялся ненадолго, а затем кивнул. В его душе ворочалась неприятная тревога, но за оружие он не хватался.
Перед нами оказался огромный, в два человеческих роста, камень, утопленный в земле. Он был облеплен зеленым мхом, а через черную щель расколотого валуна тянулось к солнцу юное деревце. Я коснулся тонких листьев — на ощупь как мягкие иголки. Какое же это чудо!
Мы обогнули валун, и тут Энекен остановился.
— Что такое? — спросил я его.
— Что это? — воскликнул Лав, и я обернулся, вглядываясь туда, куда он указывал.
Мне на голову легла тяжелая рука, и где-то за глазами вспух холодный колючий шар.
— Мне очень жаль, — незнакомым голосом произнес Энекен.
Лед внутри головы взорвался и разлетелся по телу. Из моего горла вырвалось мычание умалишенного, глаза закатились, из открывшегося рта потекла струйка слюны: «Мне очень жаль». Холод выкручивал жилы и вены. Острые иглы царапали мозг, от чего перед глазами вспыхивали новые солнца. Но вместе с болью в мою сущность проникало нечто иное. Покой. Это был покой. Черный Капитан, которого я искал все наше путешествие, подарил мне то, чего так жаждала душа глупого эмпата.
Я упал.
Энекен присел рядом, по-отечески положив руку мне на плечо.
— Ты интересный человек, Эд ан Бауди. Ты должен все это увидеть.
— Идемте, — сказал Лав, он выглянул за камень, — они точно отправят за нами людей. Мы теряем время.
— Не торопи, — равнодушно промолвил Черный Капитан, так долго притворявшийся дурачком. — Вставай, Эд. Тебя ждет новая жизнь.
И я поднялся. Совсем другим человеком. Свободным, обретшим смысл и цель жизни. Теперь все, кроме служения Ему, казалось нелепым. Терзания, переживания, сомнения — мусор, который был больше не нужен.
— Мы могли бы еще подождать, — произнес Лав. — Чего тебе так срочно это все втемяшилось?
— Я устал от этой личины, — Энекен похлопал в ладоши. — Было интересно, но я устал.
Я смотрел на толстяка и чувствовал в нем привычную тьму Радага. Теперь, когда Черный Капитан не прятался, мрак в нем бурлил вязкими щупальцами. И этот мрак мне нравился. Восхищал своей чистотой.
— Так тому и быть, — бросил Энекен. Прислушался. — Еще немного.
Лав кивнул.
И тогда из леса к нам выскользнула Лайла. Я не сразу узнал ее без повязки, но сердце подсказало. Даже после ледяных пальцев Черного Капитана, перебравшего мне мозг, внутри образовался комок счастья.
Она жива! Жива!
Лайла шла медленно, глядя мне прямо в глаза, а я жадно поедал взглядом ее стройное обнаженное тело, которым мечтал обладать, но не мог даже коснуться из-за страха осквернить нашу дружбу. В правой руке сказительница держала компас.
— Вот теперь пошли.
— Монокль мертв? — спросил я.
— Он уже был мертв. Хозяин оказал ему милость и избавил от страданий, — ответила она. — Рада тебя видеть, малыш Эд.
Энекен взял у нее артефакт, сунул в поясной кошель.
— Туда, — махнул Черный Капитан рукой и устремился вглубь леса.
Лайла остановилась рядом со мною, подняла мой подбородок пальчиком, чтобы заглянуть в глаза.
— Нравлюсь?
— Да, — выдохнул я. Никаких сомнений, никаких страхов, никаких мыслей. Лишь безграничная радость, столь, наверное, неуместная, но мне было плевать. Она жива. Жива и рядом. И как же прекрасна.
— Теперь все будет иначе, — сказала Лайла.
***
Все дорогу по темнеющему лесу я искал в себе следы чудовища, которым стал, и не находил. Мы шли под деревьями и пересекали шумные ручьи, проходили поля хвойного кустарника, и над нашими головами светился бледный шар луны. Четыре фигуры в тихом мире. Я понимал, что изменился, но никак не мог найти в себе хоть толику возмущения. Все было так, как должно было быть! Мое предыдущее существование казалось фальшивым, неправильным. Тот я был жалок.
Наконец Энекен устал и объявил ночевку. Он сел на поваленное дерево и предоставил Лаву возможность организовать костер. Я хотел помочь, но ан Шмерц остановил меня жестом, мол, ты не знаешь, как это делать. Лайла, которой Черный Капитан отдал свою рубаху, утопала в ней, как в халате, и постоянно поглядывала в мою сторону. На губах ее играла улыбка, но когда я пытался с ней заговорить, она лишь прижимала палец ко рту и шептала:
— Потом.
Огонь разгорелся, затрещал, выплевывая красные искры в воздух. Свет пламени выдернул из темноты лицо Энекена. Уставший Черный Капитан откинулся на поваленное бревно и отстраненно смотрел на нас с Лайлой. Размышлял, но о чем — во тьме его души было не видно.
Впрочем, я и не пытался его читать. Этот человек превратился в живого Бога. Не какую-то подледную тварь или же никому не известного обитателя небес, а истинного создателя. Он заткнул во мне голос, столько лет отравлявший жизнь. Во мне бурлила сила, уверенность и желание действовать. Готовность совершить все, что мне скажет человек, прогнавший из головы тьму.
— Я ведь искал тебя, — сказал я ему. — С Провала.
Рядом со мною сидела Лайла, наши плечи соприкасались.
— Знаю, — тускло произнес Черный Капитан. — Кроме тебя были и другие эмпаты. Сильнее. Они тоже не нашли. Я хорошо знаю людей.
Он вдруг вспыхнул мужественностью, расправил плечи.
— Эпоха трудных решений! — сказала его новая личина. — Вызов брошен, и я вынужден был принять его. За честь моей семьи! За честь моей страны! Останови вас Братство — я бы остался посреди Пустыни один и не смог бы сдержать данную мною клятву. Конечно, сил бы мне хватило пройти все до конца. И после славной битвы, клянусь, я нашел бы компас. Но тогда остался бы один у бескрайнего моря. Оно не любит одиночек. Мое сердце болит, но пришлось пожертвовать прекрасной дамой, чтобы призвать отродье Царна.
