— Буран… — окреп голос Фарри, в нем объявилась воля. — Я не говорил вам, но…
Он поморщился, мотнул головой, сдерживаясь.
— Вообще-то… — голос его прыгнул. — Это важно… Я…
Взгляд его чуть опустел, губы дрогнули. Он совсем как ребенок потер ладонью глаза. Борьба в нем походила на схватку Светлого и Темного Богов. Яростная, непримиримая, выжигающая саму вселенную.
— Важно, но…
— Я чрезвычайно заинтригован, — развел руками Неприкасаемый, — Не знаю, конечно, долго ли смогу еще выносить эти «но», «важно» и «я», но продолжай, очень интересно.
— Да ну тебя… — наш руководитель экспедиции вдруг шмыгнул носом, отмахнулся. — Я буду скучать по тебе, хоть ты и злой.
Буран шагнул к нему, порывисто обнял.
— Я не злой, я противный.
— Мне будет тяжело без вас… — Фарри держался, боролся с собой.
— У тебя будет Торос, он скучный, но твою задницу прикроет. Только сало не жри.
— Прощай, малыш, — Торос протянул мне руку. — Торос надеется, что ты найдешь себя.
Я пожал его крепкую ладонь. Утонул в перчатке и опять осознал свою хрупкость. Неприкасаемые обнялись крепко-крепко. Отстранились, глядя друг другу в глаза.
— Пригляди за ним, — буркнул белобородый.
— Ну ма, — закатил глаза Буран, оттолкнул друга. — Ладно, раз уж ты настаиваешь. Бывайте!
Он развернулся и бодро зашагал к «ИзоЛьде».
Фарри и Торос кивнули мне еще раз на прощание и пошли к громгару. Я стоял, глядя им вслед, и старался не заплакать.
Тщетно.
Глава двадцать третья «Охотники за охотниками»
Олли ан Файтен визжал у стены. Кипяток из лопнувшей трубы бил прямо в него, и, чтобы добраться до бедняги, нужно было самому подставиться под обжигающую струю. Я застыл в растерянности — беспомощный и отвратительный в этой беспомощности. Коридор наполнился сыростью и запахом вареного мяса. Меня грубо оттолкнули в сторону; на помощь Олли бросился кто-то с накинутой на голову рубахой. Герой закричал от боли, но, вцепившись в ноги ан Файтена, попытался вытащить его к нам.
— Помоги, драная ты срань! — проорал он, и я узнал голос Фур-Фура. Горячий пар воды, смешанной с энгой, ударил в легкие, заволок внутренности сырой духотой и жаром.
Я дернулся, схватил вместе с кем-то спасателя и потащил назад. Рядом уже были люди, вопил старший ан Шуран.
— Уходите! Закрывай воду!
Фур-Фур завывал от боли, рубаха приварилась к его коже. Олли больше не кричал, лишь хрипел страшно.
Труба на второй палубе, почти над котлом, потекла утром, ее решили подпереть и починить. Кран на ней перекрыли, из трещины даже капать перестало. Олли, чудак из Академии, изучавший там погоду, попросил нас помочь с работой. Он почти открутил трубу, но теперь ее заклинило и край, за вентилем, нужно было приподнять.
Это мы и сделали. Ученый забрался на переносную лестницу, крутил, мы подпирали распоркой трубу, и та вдруг проломилась. Струя кипятка сбила ан Файтена с лестницы и прижала к стене.
Все произошло так быстро… Теперь коридор звенел от криков и душил паром оказавшихся в нем людей.
— Драная срань, драная срань, — повторял Фур-Фур, кожа с его рук сползала.
— Тащите, тащите! На лестницу! Все зальет! Эй ты, беги вниз! Пусть перекроют воду!
Я не сразу понял, что Шэйн обращается ко мне, но как только осознал, то сорвался с места так, будто от этого зависела моя жизнь. После ухода Фарри и части команды рук на корабле не хватало. Работу опытных инструментариев делали мы. Хранители корабельных внутренностей с нижней-то палубой едва справлялись. Один из нас, Джей ан Стайк, долгое время когда-то прослуживший инструментарием, теперь отогревал замерзшие навыки внизу. Мы почти не видели его.
— Воду! Прорвало трубу! Перекройте! — слетел я в грохочущую тьму. Поскакал по тусклым коридорам, пытаясь переорать двигатели «ИзоЛьды». Влетел в котельную, где всегда находился кто-то из команды Рубенса. — Прорвало трубу! Прорвало трубу наверху!
Инструментарий, голый до пояса, мокрый от пота, кивнул, бешенным зверем поднялся по скобам у стен и взлетел на площадку над котлом. Повис на каком-то железном колесе. В котельной надсадно загудело, и гул этот усиливался с каждым приворотом колеса.
— Что тут? — услышал я позади, обернулся. Измазанный в какой-то грязи, пропахший энгой главный инструментарий Сорольд Парри посмотрел наверх, на соратника.
— Трубу прорвало! Заливает!
— Ае, — флегматично отреагировал Сорольд. Прошел мимо, сорвал с вешалки какую-то тряпку и вытер ею лицо. Затем черпанул воды и вылил себе на голову.
Сверху что-то крикнул инструментарий, ловко спустился по скобам вниз.
— Готово! — гаркнул он. — Где прорвало?
— Драная коробка с трупами, — сказал Сорольд. — Дерьмовый корабль, а как дышал нам капитан, да? Как пел о том, что все новое, все надежное!
— Вот прямо над нами! Я покажу.
— Посмотришь? — Сорольд устало воззрился на соратника. — Я чего-то совсем дохлый.
— Конечно, Сор! Веди, малой!
Я не знал его имени, и он не знал моего. Конечно, ничего удивительного: инструментарии — люди совсем других миров, однако привыкнуть к этому было непросто. Для жителей нижнего уровня мы были по значимости чуть ниже какой-нибудь важной шестеренки. Они так снисходительно слушали наши объяснения, когда что-то случалось. Как где-то фыркало, а где-то стучало барабанчиками, а здесь вот скрип, как ножом по сердцу.
Они кивали, а потом шли и разбирались сами.
Он мельком заглянул в коридор, выругался на лужу воды, развернулся и ушел прочь. Все, что ему нужно было знать — он узнал. Про меня инструментарий забыл, думаю, сразу, как только мое лицо выпало из поля его зрения. Я потоптался пару минут и отправился по другому коридору в кают-компанию — прежде это было местом отдыха, а теперь стало точкой сбора.
Пусто. Корабль заправлялся льдом. Энекен и Лав отправились в Пустыню спозаранку. В грузовом отсеке нижней палубы осунувшийся Тас Бур с утра обращал напиленные блоки в энгу, а его братья заливали ее в бесконечные канистры и баки. Я присел ненадолго, прикрыл глаза, стараясь не думать про Олли. Про то, как я оплошал там, где какой-то любитель алого камня повел себя как герой. Про то, что мы замечаем обычных людей только когда из наших жизней уходят те, чьи имена остались в сердце. Будто в голове есть место только для определенного числа чьих-то лиц и судеб, и лишь потеряв кого-то мы обретаем способность найти кого-то другого.
Мысли путались, смешивались. Я прикрыл глаза, чтобы унять выматывающий гул в ушах.
И проснулся от крика. Вскинулся, чувствуя глубокие следы от складок рукава на лице. Захлопал глазами.
