Он ничего не говорил. Лишь привалился плечом к борту шаппа и со скучающим видом ждал.
Изнутри что-то звякнуло. Хрустнуло. А затем дверь распахнулась. В Пустыню протиснулся мужчина необъятных размеров. Он что-то спросил у Монокля сверху вниз, но тот лишь махнул рукой в сторону Фарри.
Толстяк с опаской подошел к лестнице и с пыхтением спустился.
— Слушай, — попросил Фарри, хотя мог и не делать этого. Я знал, для чего здесь нахожусь.
Охотник еле передвигал ноги. Ох, как же далеко отсюда он хотел оказаться. Где-нибудь в теплом месте, со знакомыми запахами, лицами. В безопасности.
Фарри шмыгнул носом.
— Крепкого льда вам, — толстяк с заискивающей улыбкой обратился к Торосу. — Мы зла никому не желаем и бед не хотим никаких.
Телохранитель даже не моргнул. Как стоял белой глыбой, так и продолжил стоять. Лишь ветер приглаживал шерсть парки.
— И вам крепкого льда, — сказал Фарри. Ему нравилось удивлять новых собеседников. Он и сам до сих пор поражался своей роли. Хотя, как мне кажется, уже значительно реже.
Заросшее лицо охотника казалось мордой животного. Растерянный взгляд толстяка запрыгал по нашим лицам. Торос-Фарри-я, я-Фарри-Торос. Он даже опустил голову, разглядывая заговорившего с ним подростка.
К нам двинулись Клинки. Без угрозы, с живым интересом. Но охотник занервничал еще больше. Впереди солдат Спящего шагал Тас Бур. Шаман сбросил капюшон, явив солнцу сверкающую лысину с вязью татуировок.
— Меня зовут Фарри. Я командую этой экспедицией, — представился мой друг.
— Эм… А… — толстяк улыбнулся, но тут же исправился, осознав, что никто не шутит, и выпалил заготовленную, но совсем позабытую в дороге речь:
— Я этот… Ротенбруст из Рудни-Онга… Промысловики мы. С забоя идем. Олени на дальние поля пришли. Ну и мы их того. Ну, да…
— Давно ли ты был в Рудни-Онге, друг мой? — печально спросил Монокль, непонятно как оказавшийся рядом с нами.
— Неделю как, а что? Что-то сморозилось? Вы сами-то откуда?
— Отовсюду понемногу. — улыбнулся Фарри, — надеюсь, что все с Рудни-Онгом в порядке, если до него не добралось Братство.
— Братство? А что с ним? В паре лиг от нас их лагерь стоит. Громгар даже пригнали. Мы вон, им мясо продаем.
Глядя на наши лица, он весь сжался. Тут не нужно быть эмпатом, чтобы увидеть, как заледенели глаза тех, кто видел зверства фанатиков.
— Мы вольный город. Мы в войны не лезем. Когда Содружество с Берегом топтались, я возил провиант адмиралу Мингу Айронкастловскому. Он меня лично благодарил. Ну там же все понятно, Берег — те еще твари. А вот с Братством сражаться мы не договаривались. Мы не солдаты. Они нас не трогают.
— Кто такой Минг Айронкастловский? — спросил подошедший Тас Бур.
Рубенс пожал плечами.
— Командир флота Содружества! Вы ж оттуда, верно? — упавшим голосом уточнил охотник. Ему пришло в голову, что с ним могут говорить и спасшиеся с Берега.
Я лишь моргнул. Медленно. Шагнул ближе, вглядываясь в лицо лохмача. Ротенбруст отступил. Его испуг можно было взять в руки и крепко-крепко сжать. Пальцы зачесались, но я удержался. Братство им не враги?
— Ты чего это, малец?
Я вспомнил замерзшие тела на столбах Ластен-Онга. В ноздри вернулся запах едкой дряни из чанов с пленниками, я вновь ощутил слабость цитадельской отравы, выкручивающей кишки. Охотничий главарь отступил еще раз, воззвал к Фарри:
— Чего он, а?!
— Он верит во все это… — ответил я.
— Я простой охотник, понимаете? Простой охотник. Я обеспечиваю город мясом. Что там не поделили Содружество и Цитадель — меня не касается. Детей наших никто из вас кормить не станет.
— Каждый первый с того вот корабля, — Фарри указал на нашу баржу, — захочет оторвать от тебя кусок за эти слова. Вот эти люди, в цепи, видишь?
Лохмач застыл:
— Почему?
— У нас совсем другой опыт общения с Братством, — покачал головой мой друг. — Однако я готов оказать тебе услугу и уберечь от гнева этих людей. Но взамен мне кое-что понадобится.
Тас Бур хищно оскалился. Рубенс хмыкнул.
— Мне нужен твой корабль, — сказал мой друг.
— Но…
— Я верну его. Обязательно. Слово Фарри. Так что выбор за тобой. Либо ты со мною, либо они, — он кивнул на вооруженных мужчин Ластен-Онга, стоящих на отдалении, — с тобой и твоими людьми.
***
Над Пустыней пульсировали контуры черных туч, алые линии сменялись синими. Их свет терялся, не достигая льда. За окнами рубки было так темно, что я отчетливо видел в них свое отражение. Прожекторы «Хваталы» извлекали из кромешного небытия выдавленную в Пустыне дорогу. Ротенбруст стоял у переговорника и мрачно сопел, смирившись со своей ролью. Буран развалился в капитанском кресле и делал вид, что дремлет.
Я знал, что стоит мне подать голос — Неприкасаемый в один миг окажется рядом с главарем охотников и сделает то, о чем предупреждал Фарри. Тот самый Фарри, который обещал никогда не отнимать чужих жизней.
Ведь тот, кто берет на себя ответственность, вынужден меняться.
Справа поблескивали огни Рудни-Онга. Небольшой городок на окраине мира. Уцелевший. Почему Братство не сделало с ним тоже самое что и с Ластен-Онгом? Или же вопрос следует поставить иначе: почему с жителями Ластен-Онга случилось то, что случилось?
«Братство воююет с Содружеством, Эд, а не со всем миром».
Корабли Цитадели расположились у огромной ледовой горы, прикрыв лагерь от ветров. В ночи сверкали шаманские бортовые фонари. Их было так много, что свет собирался в один поток и резалглаза.
Когда мы подошли ближе, я разобрал среди огней громгар. Огромный корабль Цитадели, раза в три больше «ИзоЛьды».
— Семь ледоходов и громгар. Что они тут вообще делают? — спросил Буран. — Надеюсь, что-нибудь полезное?
Ротенбруст шумно вздохнул, покосился в мою сторону. Промокнул пот на лбу. От него пахло кровью и потом. Смесь неприятная, но ей далеко до той жижи, что Братство получало из человеческих тел.
— Ждут чего-то, — сказал толстяк. — Откуда нам-то знать?
Он наклонился над трубой переговорника и гаркнул:
— Потише давай! Заводи прямо.
Цитадель расставила свои ледоходы так, чтобы бортами оградить себя от ветров. Бродячий городок с проездом во внутренний двор. Двашаппа Братства, повернутыхносом друг к другу, служили ему воротами. Мы проползли мимо, и в свете фонарей я разглядел несколько фигур часовых. На вползающий охотничий корабль никто внимания не обратил. Молчаливые бойцы даже голов не повернули. К «Хватале» привыкли.
Фарри на это и рассчитывал.
