Брови Дарри взметнулись:
— Как так не было?
— Прости, перепутал… — Тройка часто так обманывался, каждый раз бросая на меня взгляд. Я лишь поводил плечами. — Точно. Говорила про тебя. А Фольген был с вами?
— Фольген? Кто такой?
Фольгена застрелил Жнец. Тройкин подозреваемый. Дознаватель, исключенный из Тайного Двора приказом ан Найта. Об этом нам сказал его сосед по каюте — бардер Унни. Он вообще охотно делился догадками, и вот то, что Фольген жаловался на судьбу и клял всеми демонами шерифа, ищущий вдохновения сказитель рассказал со значительностью на лице.
— Одноухий такой тип, ни слова без ругани не говорящий.
— Не знаю такого.
Три Гвоздя улыбнулся своим мыслям.
— Еще акробат наш был.
— Гайдак?
— Не знаю. Циркач.
— Цирковой, — тихо поправил я.
— А? — не понял мужчина.
— Неважно… — отмахнулся Три Гвоздя. — Хорошо, друг мой Дарри, расскажи, что было после боя?
Я почему-то вспомнил труп Фольгена. Как его тащили на нижнюю палубу, чтобы потом захоронить вместе с остальными. Выстрел пришелся ему в грудь, выдрав целый кусок плоти. Красная дыра, покрытая инеем. Мог ли он убить? Мог ли он вырвать меч у опытного шерифа и убить его одним ударом? Наверное. Сил бы хватило. Я предположил, что кого-то можно исключить просто по этой причине, например, подросток вроде Эрни ан Бойца, сбежавшего от семьи к приключениям, не справился бы. Или хрупкая Стася, помогающая нашему врачу, ни разу не поднявшая глаз во время допроса. Но Три Гвоздя со мною не согласился.
— Иногда и на слабого человека снисходит великая сила. Я видел ребенка, отсекшего голову отчиму-насильнику. Одним ударом.
Я не мог себе представить такую картину, но не верить дознавателю причин не видел.
Тройка задавал вопросы, я слушал ответы Дарри. Спокойный человек, скупой на слова. Мог ли он убить шерифа?
«Да, как и любой другой».
Когда Дарри вышел, Тройка бросил еще одну шайбу в кучку тех, кто был на палубе.
— Никто не помнит Фольгена, — сказал он. — Все внутри, мой друг, беснуется от этой неопределенности. Абсолютно все. Впрочем, продолжим.
Вошел следующий человек, в рыжем наряде Клинков. Допрос продолжился. Я старался не пропускать ни одного вопроса, ни одной реакции, а перед глазами скакали лица и имена. Путались, менялись. Сколько людей я сегодня узнал? Нервные и спокойные, суровые и чрезмерно остроумные, деловитые и болтливые. Клинки, инструментарии, ученые, наемники, охотники, солдаты, женщины, мужчины.
Как только Тройка их не путает? Как запоминает кто где был, кого видел, кого подозревает? За высоким лбом дознавателя таился настоящий мыслительный монстр.
Шайба упала в кучку тех, кто штурмовал палубы корабля во время боя.
Дверь открылась еще раз.
— О, Зайн ан Жорнен! — воскликнул Три Гвоздя. — Проходи-проходи. Давно тебя ждал.
В чулан зашел тот человек, которого дознаватель опознал как бывшего вора.
— Дождался, — процедил тот. Он был напряжен. Зол. Встревожен.
И немного испуган.
Зайн обернулся на дверь, потом быстро подошел к стулу. Замер, будто прислушиваясь. Глаза его бегали.
— Успокойся, Зайн. Мне все равно, чем ты занимался, друг мой. Я с такими ребятами гнилое мясо жевал, рядом с которыми ты невинный ребенок.
— Срал я на то, с кем ты мясо жевал, нюхач.
Он, наконец, сел. Взгляд расфокусировался, вспыхнул страх, сменился яростью
Я насторожился.
— Злой ты, Зайн. Не тебя ж ловим, да? — развел руками Три Гвоздя. — Или тебя?
— Я не хочу, — вдруг сказал тот. — Не хочу… Заткнись.
— Никто не хочет, — Тройка сел напротив него. — Но иногда, друг мой, это от нас не зависит. Вот скажи мне, не ты ли зарезал нашего славного шерифа? Ты же так не любишь нас, законников. Даже бывших.
Зайн облизнул губы, посмотрел на свои руки. Пальцы дрожали.
— Ты слишком нервничаешь, друг мой.
— Ну, допустим, я, — нехорошо прищурился Зайн. Ярость в нем сверкала. У меня заболело сердце от силы жгучего чувства. — Что теперь?
Тройка нахмурился.
— Что, прости?
Зайн подался ему на встречу, резко встал и со всей силы вонзил невесть откуда взявшийся нож в шею дознавателю. Я онемел. Чавк, чавк, чавк. Зайн схватил Тройку за волосы, не позволяя телу упасть.
— Ты не ту работу выбрал! — протараторил он, нанося быстрые удары. Чавк-чавк-чавк.
— Нет, — просипел я. Кожа вспыхнула жаром, затем холодом. В голове помутилось, и я все вложил в ярость убийцы, лишь бы он прекратил. — Стой! Стой! СТОЙ!
Зайн пошатнулся, рука с ножом обмякла. Он повернулся ко мне. Безмолвно упал на пол Три Гвоздя, под ним начала растекаться черная лужа.
— Стой…
Губы Зайна посинели. Звякнул о железо нож. Распахнулась дверь, и внутрь ворвался кто-то из команды.
— Лекаря сюда!
Зайн потер рукой грудь, попытался что-то сказать и рухнул сваленным путевым столбом.
— Тройка… — прошептал я, бросился к другу.
Пустые глаза Трех Гвоздей, изумленные, смотрели в сторону шайб. Я чувствовал, как штаны на коленях мокнут от крови бывшего дознавателя. Пытался поднять Тройку, пытался увидеть в нем хоть какой-то признак жизни. Но словно ворочал мешок с мясом.
Меня оттащили в сторону, хнычущего. Я забился в угол, глядя оттуда на лицо Трех Гвоздей. Как так? Как это могло случиться?
«Смерть всегда неожиданна»
Я сидел в углу очень долго, не реагируя ни на что. Меня трясли, спрашивали о чем-то. Прибегал Фарри. Я смотрел на него, не видя, и думал о Тройке. Лицо ан Лавани кривилось, губы шевелились.
«Это ты виноват. Орешь на весь мир о том, что ты эмпат. Как тебе решение покричать про других, что они дознаватели? Доволен» — прочитал я в них свои мысли и опять заплакал.
А потом вдруг все ушло. Резко накатила пустота. Сладкая и отупляющая. Слезы высохли. Боль ушла, хотя я и потянулся за ней следом, не желая терять.
Тела Тройки и Зайна давно утащили. Перед входом в чулан стояла фигура в сером, и когда я поднял на нее взгляд — человек отступил в коридор и закрыл дверь.
А я уснул. Прямо там, в углу, рядом с шайбами дознавателя.
Глава двенадцатая «Ластен-Онг»
Его похоронили в общей могиле. Огромной ледовой яме, которую пилили почти два часа. Капитан развернул «ИзоЛьду» так, чтобы прикрыть нас от взора вездесущего Жнеца бронированным корпусом. Закоченевшие тела выложили в один ряд. Что-то долго говорил Тас Бур. Что-то говорил и сам Монокль. А я смотрел вниз и не верил, что вот эти промерзшие тела когда-то были людьми.
