Но я понял, почему Мелиссе пришла в голову идея использовать сейчас универсалов. Ведь она долго жила в мире, где понятия «специалист» и «универсал» имели совершенно другой смысл!
Хотя совещание закончилось, конференц-зал сразу покинули не все. Кое-кто продолжал с товарищами обсуждать свои конкретные проблемы, но большинство окружило Мелиссу. Это были те, кто не успел поздравить ее с выступлением.
Я постоял немного в стороне и понял, что Мелисса освободится не скоро. Поскольку Мелисса никаких указаний на сегодняшний вечер мне не давала, я счел себя свободным и покинул зал.
По дороге я почувствовал, что голоден, и решил перекусить. Я зашел в первый попавшийся ресторан и занял столик у распахнутого окна с видом на вечерний океан. Верхний свет в зале не горел, только да столиках стояли лампы, освещающие мягким теплым светом белоснежные скатерти. Обстановка была уютной и очень романтичной. В зале народу было немало, но только я сидел за столиком один. Тихая музыка не заглушала рокот набегающих на берег волн, приглушенные разговоры, негромкий женский смех, и я вдруг необычайно остро почувствовал свое одиночество.
У меня всегда было много хороших знакомых и приятелей, но дороги и близки были мне только двое — Серега и Луиза. Они давно, очень давно, по своей ли, по чужой ли воле, покинули меня. И я остался один. Прошли годы, а я по-прежнему один. Я не нужен Мелиссе, я не нужен никому. Я всегда один. И ничто меня в жизни не ждет, кроме бесконечного одиночества…
Меня охватила такая острая жалость к себе, так горько стало на душе…
Но я не умел долго и со вкусом себя жалеть. Да и голод отвлекал от душевных страданий. Я взял меню. Да… Если бы тексты, как в далеком прошлом, печатались на бумаге, то это меню наверняка представляло бы собой пухлый том! Мелисса была права! Надо оставить в меню сотню-другую самых простых в приготовлении блюд. От отсутствия разнообразия и изысков в пище никто за три месяца не умрет, надеюсь Потерпят! А всех освободившихся работников системы литания можно направить работать, к примеру, в биохимические лаборатории! Это будет серьезным пополнением людских ресурсов при проведении операции.
Из этих соображений я решил немедленно проверить степень своей непритязательности в отношении еды и выбрал из меню первые попавшиеся блюда из тех, что попроще: грибное суфле под финикийским соусом с зеленью, телячьи рулетики-фракосолли с отварным картофелем под маринадом, конечно, помидоры «а-ля натураль» и простейший фруктовый десерт.
Все это я быстренько проглотил, запивая белым крымским мускатом двадцатилетней выдержки. В хорошем вине я себе отказывать не стал, его ведь готовить не надо, и все равно, какую именно бутылку придется открывать… Несомненно, НИ один гурман не одобрил бы мой ужин, но я остался вполне удовлетворен. Завершив ужин чашечкой кофе, я, прихватив с собой пару бутылок минеральной воды «Неистощимый источник», отправился в свой номер.
Не включая свет, я вышел на балкон. В парке горели фонари, но густая листва закрывала их от моего взора, не мешая любоваться безлунным звездным небом. Мне хотелось вспомнить танцы Мелиссы из сегодняшнего балета, но против воли в памяти моей всплывали совсем другие картины. Сумрачные поляны, толпа нелюдей, помертвевшее лицо Мелиссы, ненавидящий взгляд подростка, танк в тоннеле, четыре обугленных трупа…
Усилием воли я отогнал видения и пошел в душ, решив, что на ночь следует принять снотворное.
Выйдя из душа, я копался в аптечке, выбирая, какую бы таблетку принять, когда услышал вызов по комму. Это была Мелисса.
— Алекс, я тебя не слишком беспокою? Ты еще не спал?
— Нет, Мелисса! Я только недавно пришел из ресторана. Я ничем не занят!
— А ты не заглянешь ко мне на минутку?
— Конечно!!! Я буду готов минут через десять, мне только надо… переодеться…
— Хорошо, подожду тебя, — хмыкнула Мелисса.
Мне показалось, что каким-то непостижимым образом она догадалась, что я стою посреди комнаты абсолютно голый, и не просто голый… Услышав ее голос, я был совершенно не в силах противиться естественной реакции своего организма и испытал не только душевный подъем…
Я вернулся в ванную за полотенцем и в зеркале увидел себя в профиль… М-да, очень выразительно…
«Господи, — внезапно пронзила меня мысль, — а если во всех помещениях есть „жучки“ и Мелисса ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВИДЕЛА меня???!!!» Черт! Черт!
Десять минут!!! Я лихорадочно пытался успокоиться, но организм сопротивлялся. Тогда я прибег к многократно испытанному приему: закрыл глаза и постарался вспомнить систему уравнений Максвелла-Сытина… Обращение к фундаментальным законам физики дало наконец желаемый результат. С точки зрения науки я потерпел фиаско, зато титанические усилия интеллекта обуздали физиологические потребности организма, и он увял.
Я поспешно натянул первые попавшиеся шорты, длинную пеструю гавайку и выскочил в коридор.
Задержался я не сильно и был у апартаментов Мелиссы через пятнадцать минут после ее звонка.
Открылась дверь, и я попал в филиал оранжерей. Оказывается, горничные успели поставить в номер цветы, преподнесенные сегодня Мелиссе, и они заполнили все комнаты, почти не оставив свободного места даже на полу.
Мелисса стояла посреди этого цветника. Она сделала широкий жест рукой и улыбнулась:
— Сегодня, кажется, я могла бы посоревноваться с Ласточкой! Ну, ничего, завтра я уеду, и цветы расставят по холлам, пусть они порадуют народ.
Мелисса показала мне на пару кресел, столик перед которыми тоже был уставлен вазами, и мы устроились, окруженные цветами со всех сторон.
Среди букетов, стоящих на столике, я заметил и свой.
— Алекс, а вот это, — не твой ли букет?
Я молча кивнул.
— Как ты догадался подарить мне васильки? Потому что ты видел их на картине?
— На какой картине? — спросил я с замиранием сердца.
— На острове, в моей мастерской. На одной из картин я нарисовала точно такой букет!
Я покачал головой:
— Нет, васильков я не видел. Я тогда сначала рассматривал незаконченную картину на мольберте, а потом мне попалась картина, где за окном был пыльный город и на подоконнике на шкуре снежного волка лежала железная перчатка. После этого я просто не смог ни на что больше смотреть… и ушел из мастерской.
— Я тебя понимаю. Я и сама была не рада, когда закончила ту вещь. Наверное, я никогда не буду ее выставлять.
— А что находится за окном той картины, с васильками?
— Там на скалистом заснеженном склоне лежит потерпевшая аварию яхта, люк распахнут, вокруг — никаких следов, и только метель наметает сугробы…
Я не стал рассказывать, что мне сегодня привиделась эта картина, а только сказал, что надеюсь, что у меня еще будет возможность взглянуть и на эту, и на другие картины Мелиссы.
