– А еще я никогда не стану уезжать дальше, чем, скажем, на двадцать миль.
– И только днем. И когда нет ненастья.
– Да, если это тебя успокоит. Водить я буду лишь в такие же идеальные для поездок дни, как сегодня.
– И все равно мне от этой мысли неспокойно.
С улыбкой Оливия наклонилась к мужу, представив его взору свою грудь.
– Это звучит как согласие.
– Как очень неохотное согласие.
– И я всегда предпочту получать медленное, неохотное «да» вместо быстрого «нет». – Она достала из корзинки кусок курицы и поднесла ко рту. – И не забудь пригласить Малкольма.
– Зачем? – В его тон закралось подозрение.
– Я же знаю, как ты по нему скучал. И мне бы очень хотелось наверстать упущенное.
– Что ты такое задумала?
– Ничего.
– Малкольм – член семьи, Оливия. Никогда не ставь меня в неловкое положение перед ним – или вообще публично, если уж на то пошло. – Взгляд его сделался жестче. Эдвард перевел глаза на мрачное кирпичное здание больницы, затем вновь на Оливию.
У нее замедлилось дыхание.
– Что ты хочешь сказать? Что запрешь меня в подобном заведении?
– Я целыми днями работаю с разными проблемными женщинами, и я решительно отказываюсь заниматься этим дома.
– Ты не ответил на мой вопрос.
Между ними повисло тяжелое молчание. Наконец Эдвард улыбнулся и поцеловал ее в щеку.
– Никогда не вынуждай меня делать такой выбор.
Оливия встретилась с ним взглядом, в самой полной мере сознавая смысл его угрозы.
Глава 26
Либби
Среда, 17 июня 2020 г.
Поместье Вудмонт
Им не представилось такой роскоши, как полежать в объятиях друг друга или провести вместе всю ночь. Позанимавшись любовью, они торопливо оделись, украдкой бросая друг на друга конфузливые взгляды, после чего Коултон отвез ее домой.
– Мне понравилось, – сказала Либби уже на парковке перед домом.
– Всего лишь понравилось? – поддразнил ее Коултон.
– Это было классно! Как раз то, что доктор прописал. Но мне бы не хотелось, чтобы между нами появилась какая-то неловкость.
– Не вижу в этом ничего неловкого. И я бы с радостью повторил. Только с нормальным ужином без непрестанной болтовни малолетних школяров и с полноценной кроватью.
От этого явственно веяло серьезными отношениями. Может, и не на всю оставшуюся жизнь, но, по крайней мере, их началом. Либби не готова была загадывать что-то даже на неделю вперед, однако возможность новых любовных свиданий с Коултоном казалась ей вполне приемлемой.
– Кровать у меня есть. – Она взялась за ручку дверцы. – И я могла бы нам что-то приготовить. Если только это не будет слишком уж откровенно. Я знаю, что в маленьких городках все быстро выплывает наружу.
– Здесь, у тебя, было бы замечательно. – Коултон наклонился и поцеловал ее в губы.
– В ближайшие несколько недель у меня выходных не предвидится. Но по ночам время найдется.
– Как насчет следующей среды? – спросил он.
– Договорились.
Она еще раз напоследок его поцеловала и выбралась из машины. Тут же вспорхнула на крыльцо с таким чувством, будто в этот вечер у нее свалилась тяжесть с плеч. Разумеется, тяжесть эта потом вернется, но сейчас Либби ощущала себя удивительно легко и хорошо. Открыв входную дверь, она оглянулась – Коултон оставался на месте, провожая ее взглядом. Либби включила свет в прихожей и наконец закрыла дверь. Только тогда Коултон уехал.
Либби села в гостиной на диван и, обхватив подушку, прижала ее к животу.
Зазвонил телефон. На экране высветилась Сьерра.
– Как провела вечер? – спросила она.
– У меня было что-то вроде свидания.
– С Коултоном?
Либби ничего не оставалось, кроме как только пропеть в ответ:
– Ага-а.
– Надеюсь, со страстным, бурным сексом? – послышалась в ее голосе похотливая ухмылка.
– Немножко.
Сьерра хохотнула.
– Вот и чудно. Звучит очень жизнеутверждающе. Не стану вытягивать у тебя все подробности, но хочу, чтобы ты знала: я ужасно за тебя рада.
– Это было всего одно свидание. Может, все это вообще ненадолго.
– А и не надо никаких долгосрочных перспектив. Все, что у тебя есть, – это здесь и сейчас. Сладких снов тебе! – И Сьерра повесила трубку.
Либби легла на диване на спину, ощущая в себе исключительное умиротворение. И, упершись взглядом в шершавый акустический потолок, почувствовала, что он ее больше ничуть не раздражает. Или, по крайней мере, уже не так сильно.
Вновь зазвонил телефон. Номер был незнакомым, но, решив, что это какая-нибудь из перестрессовавших невест, Либби приняла звонок:
– Либби МакКензи слушает.
– Это Лофтон Грант.
Либби приняла сидячее положение и скинула ноги с дивана, готовая хоть сейчас вскочить и действовать.
– Лофтон? С Элайной все хорошо?
– Я хочу сказать, чтобы ты держалась подальше от моей матери.
Голос у Лофтон был такой, будто она изрядно перебрала вина.
– Что, прости?
– Ты не хуже меня знаешь, что с ней совсем не все в порядке. И я хочу, чтобы ты оставила ее покое. Ей сейчас совсем не нужно подобных потрясений в жизни.
– Я ее дочь, Лофтон, – твердо сказала Либби.
– Твое нечаянно случившееся появление на свет не делает тебя законной дочерью.
– Больше чем уверена, что Элайна нашла бы, что на это возразить. И именно она запустила этот процесс, а не я.
– Как я уже сказала, Элайна больна. – Голос у Лофтон поднялся на октаву выше. – И я не хочу, чтобы кто-то этим злоупотребил.
Поднявшись с дивана, Либби стала мерить шагами гостиную.
– По крайней мере, когда мы с ней общались, она неизменно проявляла трезвое и ясное мышление.
– Я тебя предупреждаю.
– Ну-ка, погоди-ка… Ты меня предупреждаешь, чтобы я не виделась с Элайной? Да как ты смеешь? Ты, испорченный кусок… – Вовремя сдержавшись, Либби сделала глубокий вдох. – Не смей со мной так разговаривать!
– Это ты ее подбила изменить завещание? – Голос Лофтон сделался тише, словно она опустила голову, низко склонившись к телефону.
– Завещание? Постой-ка! Так ты о деньгах печешься или о здоровье своей матери?
– О здоровье, разумеется.
– Черта с два! Все дело в деньгах. И да будет тебе известно, мне ничего не нужно от Элайны, кроме какого-то знания о своей наследственности и, может статься, когда-нибудь – нашей с ней дружбы. И если ты еще хоть раз мне позвонишь, то следующий разговор будет уже перед нашей общей матерью.
