Машинально она открыла в телефоне инстаграмную страницу Джереми. Там была фотография небольшой дорожной сумки с предметами первой необходимости, на которой значилось: «Осталась всего неделя!»
Либби долго глядела на эту фотографию. Когда она еще в первый раз была беременна, то храбро уносилась мыслями далеко вперед, думая о том, как будут проходить у нее роды и что она сложит с собою в сумку, отправляясь в больницу. На третьей беременности она уже не позволяла себе подобных размышлений, покуда не достигла двенадцатинедельного срока. И лишь тогда ей выдались пара чудесных недель, когда она позволила себе о чем-то грезить…
Интересно, Элайна собирала с собой в больницу сумку, когда была уже совсем на сносях? И была ли в Нью-Джерси Оливия, когда Либби родилась, – или бабушка предоставила своей любимой и единственной внучке разрешаться там одной?
Чем больше Либби узнавала об Оливии, тем сильнее она ей не нравилась.
Проглотив теснивший горло комок, Либби наконец встала на ноги и, переместившись на кухню, загрузила кофеварку. Спустя двадцать минут Либби уже успела принять душ и одеться в черный брючный костюм с белой блузкой и туфлями на низкой шпильке.
Стоило ей вдохнуть запах кофе, как Либби воспрянула духом. Настроение было, конечно же, далеким от эйфории, но она знала, что если не станет опускать руки, то мало-помалу разрулит ситуацию. Все же есть какая-то магия в чашке крепкого ароматного кофе! Он восстанавливает душевное равновесие и исцеляет раны.
Наполнив свежим кофе свою дорожную кружку-непроливайку, Либби вышла из дома. На парковке ее уже ждала Сьерра. Подруга была одета в черное облегающее платье без рукавов, подчеркнутое крупной золотой цепочкой и красными туфлями с каблуками-столбиками. Волосы у нее были убрали назад в аккуратный хвост, на лице – минимум косметики. В руках у Сьерры висел коричневый дипломат, смотревшийся так, будто явился из шестидесятых.
– Что это за образ у тебя сегодня? – с усмешкой спросила Либби. – Я с тобой рядом – точно тюремная надзирательница.
Ее слова вызвали у Сьерры легкую улыбку.
– Я из тех женщин, что берут деньги взаймы, но на самом деле не имеют в этом необходимости, потому что у них есть свои тайные источники.
– Тогда зачем вообще им нужен банк?
– Потому что банки любят одалживать деньги людям, которые в этом на самом деле не нуждаются.
– Вот тут ты попала в точку.
В машине у Сьерры Либби пристегнулась, а подруга тем временем завела двигатель и потихоньку выехала на обсаженную деревьями улицу.
– Ты хоть спала сегодня? – спросила Сьерра. – Когда я в час ложилась спать, у тебя еще горел свет.
– Поспала немного.
– Я видела последний пост Джереми. Ты из-за этого покоя не находишь?
– Я бы соврала, если б сказала, что мне это безразлично. Но я на самом деле желаю ему только лучшего. Из него получится отличный отец.
– Тогда что с тобою происходит?
– Давай сперва разберемся с залогом, а уж потом я тебе об этом расскажу.
Быстро стрельнув на нее глазами, Сьерра, похоже, поняла, что с новостями лучше и впрямь повременить.
– Ладно, как только дело сделаем – ты мне все выложишь.
– Договорились.
Наконец они приехали к банку в Шарлоттсвилле. Дважды объехав здание в безуспешных поисках парковки, Сьерра нашла местечко в соседнем квартале. Спустя пятнадцать минут они уже сидели перед солидным рабочим столом господина Гарольда С. Мейсона.
Лет тридцати с небольшим, Гарольд обладал заметно уже редеющими светлыми волосами и широким круглым лицом, которое расплылось еще шире, когда он во весь рот улыбнулся при виде Сьерры. На нем были темно-серый костюм и накрахмаленная сорочка с ярким красным галстуком.
– Рады снова вас видеть, госпожа Манкузо, – поприветствовал он Сьерру.
– Спасибо, что согласились нас сегодня принять, – ответила она, устремив свою волнующую улыбку на Гарольда, уже определенно попавшего под действие ее чар.
Кашлянув, банкир поправил галстук.
– Чем могу быть вам полезен?
– Мистер Мейсон, вы сказали, чтобы я приходила, когда смогу предоставить достаточный залог. Вот я и пришла. – Затем Сьерра в двух словах пояснила ему новый план действий и представила Либби: – Хочу вас познакомить со своей подругой Либби МакКензи.
Выражение лица у Гарольда тут же переменилось.
– МакКензи… Ребенком я рос в Блюстоуне, и моим детским врачом был доктор МакКензи.
– Это был мой отец. У него на протяжении тридцати с лишним лет была обширнейшая практика.
– Меня он лечил до восемнадцати. Когда в десять лет я крайне неудачно упал, он прибыл в больницу еще даже до моего приезда. Чудеснейший человек. Мне показалось, моя матушка была к нему неравнодушна.
Либби вспомнилось, как ее мать, бывало, сетовала полувсерьез, что мамочки малолетних папиных пациентов постоянно пытаются с ним заигрывать. Он никогда не отвечал им вниманием, тут же торопливо добавляла ее мать, однако женщин это все равно не останавливало. И наблюдалось это вплоть до тех пор, пока он, серьезно заболев, не оставил практику.
– Отец очень любил своих маленьких пациентов.
Гарольд улыбнулся и, соглашаясь, покивал.
Постучав немного по клавиатуре, он поднял глаза на Сьерру:
– Залоговой недвижимостью будет дом на Первой улице?
– Он самый, – подтвердила Либби.
– Это отличная собственность, и она в очень хорошем состоянии. Вы уверены, что хотите использовать ее для полного обеспечения кредита? – уточнил Гарольд. – Рестораны обычно имеют довольно средний уровень доходов.
– Я верю в Сьерру.
Гарольд снова улыбнулся Сьерре:
– Да, у вашей подруги четкий и убедительный бизнес-план.
– Я ж говорю, я в нее верю.
Спустя примерно час все документы были подписаны, и ссуда для Сьерры запустилась в обработку. Когда у человека есть деньги, банки не прочь выдать ему кредит!
– Ну вот, дело сделано. Как говорится, добро пожаловать в наш клуб! – сказала уже на улице Сьерра, подставляя лицо солнцу.
– Говорят, у вас там воздух слаще, – пошутила Либби.
– Это точно.
Сев в машину, они проехали несколько кварталов, и Сьерра наконец подала голос:
– Во-первых, спасибо, что меня так здорово поддержала. Это очень много для меня значит. А во-вторых – что за чертовщина с тобою творится?
– Насчет первого – пожалуйста, рада помочь. А насчет второго: Элайна Грант – моя настоящая мать.
Быстро скосив на нее взгляд, Сьерра несколько мгновений хранила молчание, смотря лишь на дорогу.
