Потребовав 25 человек аманатов и обложив население ежегодной данью в 2000 баранов, А.П. Ермолов писал даргинцам, «что отныне впредь главные кадии назначаемы будут по высочайшей воле императора и о том объявляемо будет главнокомандующим в здешнем краю. Люди верные и усердные из каждой фамилии могут получить сие достоинство.
Великий государь мой оставляет по-прежнему образ правления вашего и обычаи ваши; собственность ваша будет сохранена; позволяет вам свободный повсюду торг и во всех российских областях будете принимаемы вы дружественно. Во всех нуждах народа старший кадий относится к главнокомандующему в здешнем крае, и нет над ним никакой другой власти. Со всеми верноподданными великого российского государя общество даргинское должно сохранять приязнь и дружбу. Неприятелей и изменников во владениях даргинских не терпеть и не иметь с ними связи.
Я надеюсь, что общество даргинское сохранит присягу свою и верность великому своему государю и что я не явлюсь неприятелем в землях ваших, о разорении которых и теперь я сожалею»
[503].
Старшины приняли это объявление с полною покорностью и поднесли главнокомандующему прекрасную саблю в знак победы над собою и в ознаменование того, что русские войска проникли в главный город народа, первенствовавшего в Дагестане. Приняв саблю, Ермолов отнес всю заслугу войскам и благодарил их за блестящие действия.
«Труды ваши, храбрые товарищи, – писал главнокомандующий в приказе
[504], – и усердие к службе проложили нам путь в средину владений акушинских, народа воинственного, сильнейшего в Дагестане. Страшными явились вы перед лицом неприятеля, и многие тысячи не противостали вам: рассеялись и бегством искали спасения. Область покорена, и новые подданные великого нашего государя благодарны за великодушную пощаду.
Вижу, храбрые товарищи, что не вам могут предлежать горы неприступные, пути непроходимые. Скажу волю императора – и препятствия исчезают пред вами. Заслуги ваши смело свидетельствую пред государем императором – и кто, достойный из вас, не одарен его милостью?»
Окончив блистательным образом зимнюю экспедицию 1819 г., Ермолов оставил на зиму в селениях Мехтулинского ханства войска под начальством полковника Верховского. В состав этого отряда вошли: два батальона 42-го егерского
[505], два батальона Ширванского, две гренадерские роты Апшеронского и Куринского пехот, полков, сотня линейных казаков, шесть батарейных орудий роты № 1 19-й артиллерийской бригады, шесть легких орудий сводной полуроты капитана Семчевского и конно-казачье орудие.
Войска эти были расположены в Казанищах
[506], Кака-Шуре
[507], Буйнаке
[508] и других, причем на полковника Верховского возложено и гражданское управление как в Мехтулинском ханстве, так и в других обществах Дагестана. Напомнив полковнику Верховскому о передаче во власть шамхала деревень, принадлежавших прежде Султан-Ахмед-хану Аварскому и умершему Хасан-хану
[509], главнокомандующий писал ему, что «шамхал в селениях сих учредит своих наибов и собственное по произволу распоряжение. От вас зависеть будет наблюдение над спокойным и безмятежным их пребыванием. Уголовные преступления подлежат непосредственному разбирательству военного начальства. В распределении повинностей относительно войск вы действуете через шамхала»
[510].
Приняв под покровительство императора детей умершего Хасан-хана Дженгутайского, Ермолов оставил за ними владение отца их
[511]и для управления населением назначил наибом Тахмасб-хан-бека, которому запретил делать какие бы то ни было распоряжения без разрешения полковника Верховского.
«Пребывание Тахмасб-хан-бека должно быть в Дженгитае, – писал Ермолов Верховскому, – но ему приказано от меня сколь можно чаще объезжать селения, наблюдая за порядком и повиновением. Не бесполезно нам будет посылать и собственных для надзора чиновников…
Полагаясь на известное мне благоразумие ваше, уверен я, что вы согласите выгоду войск, сколько возможно, со спокойствием жителей и что кроткое и справедливое ими управление оставит в них добрую о пребывании войск ваших память. Вы столько же, как и я, хорошо знаете, что лучший способ приобрести их признательность есть уравнительная раскладка повинностей. Распоряжения ваши учредите вы по усмотрению обстоятельств в случаях, которых я не мог предвидеть».
29 декабря главнокомандующий оставил покоренную область и отправился в Дербент, для окончательного устройства дел и введения русской администрации в большей части Дагестана. Еще во время пребывания Ермолова в Акуше старшины двух казикумухских магалов (уездов) явились к нему с покорностью, приняли присягу и отказались повиноваться изменнику Сурхай-хану. Главнокомандующий принял их ласково и объявил, что поручает управление магалами Аслан-хану Кюринскому. Находившегося в Тифлисе сына Сурхай-хана приказано арестовать и отправить в Темнолесскую крепость; прислугу его также разослать по разным местам
[512].
Жившему по соседству с Казикумухом каракайтагскому народу объявлено, что отныне он будет управляем, по своим обычаям, беками и кевхами, а по духовным делам – кадием и будет зависеть единственно от русского императора и ни от кого более. Уцмием никто быть не может без утверждения императора, и «сего достоинства, – писал Ермолов
[513], – не иначе достигнуть можно, как отличною верностью, большими трудами и усердною службою». Разрешая каракайтагцам в течение 1820 г. не платить никаких податей, А.П. Ермолов объявил, что на будущее время все доходы, принадлежавшие уцмию, должны поступать в казну и что правительство, в облегчение народа, примет все меры к уменьшению по возможности денежных сборов.
