Пользуясь услугами лезгин и основывая на их содействии прочность своего положения, ахалцихский паша был постоянно самым беспокойным соседом Грузии. Сознавая это и опасаясь наказания, Селим был крайне озабочен, когда узнал, что, при начале военных действий с Персиею, Тормасов двинулся из лагеря при Саганлуге к урочищу Думанисам, как средоточию двух дорог: из Памбак и из Ахалциха. Полагая, что главнокомандующий намерен следовать к Ахалциху, Селим прислал к нему двух своих чиновников с просьбою назначить доверенное лицо, с которым бы паша мог объясниться по пограничным делам и постановить «дружбу навсегда».
Получив в это время известие, что Аббас-Мирза со значительным числом войск приближается к Елисаветполю, Тормасов, под видом желания исполнить просьбу Селима, повернул к этому городу, а в Ахалцих отправил князя Орбелиани, с доверенностью и наставлением, как поступать при переговорах с пашой. Желая, чтобы паша добровольно и по трактату вступил в подданство России со всем семейством и народом, Тормасов уполномочил князя Орбелиани, как человека лично знакомого Селиму, обещать ему оставление владетелем Ахалцихского пашалыка, предоставить ему все доходы, ныне получаемые, суд и расправу, производство в чин генерал-лейтенанта и жалованье по 2779 рублей серебром
[417].
Сообщая Селиму, что, как добрый сосед, он никогда не уклоняется от согласия быть с ним в дружбе, Тормасов вручил князю Орбелиани проект условий, на которых ахалцихский паша может быть принят со всем своим народом под покровительство и даже в подданство России. Но едва только наш отряд повернул к Елисаветполю, как Селим собрал до 1500 человек конницы, с которой и ворвался в наши границы. Хотя он был разбит и прогнан, но не переставал действовать враждебно. Селим вошел в сношение с персиянами, которые прислали к нему царевича Александра, с обещанием выдать 150 000 рублей, если паша будет действовать вместе с ними. Понадеявшись на обещания, Селим пригласил к себе лезгин и принял гордо князя Орбелиани.
– Я тогда откажусь от союза с Персиею, – сказал он, – и вступлю в дружбу с Россией, когда от вашего двора будет выдана соответствующая сумма денег.
Вслед за тем Селим отказался от принятия условий, предложенных ему князем Орбелиани.
– Я никак не могу согласиться на три статьи, – сказал он: во-первых, чтобы вступить в подданство России; во-вторых, чтобы дозволить занять Ахалцих русскими войсками и, в-третьих, чтобы отдать сына в аманаты.
Селим желал номинального только покровительства России и возможности подкрепить себя русскими войсками в случае надобности. Тормасов уклонился тогда от переговоров, и они были прерваны. Скоро обстоятельства изменились: тегеранский двор предложил Тормасову перемирие, и персидские войска удалились от наших границ, персияне отказались выдать Селиму деньги, и сам он вслед за тем был изгнан из Ахалциха Шериф-пашой, сераскиром Трапезондским.
Не решаясь возвратиться в Трапезонд после поражения, нанесенного ему у Поти отрядом генерал-майора князя Орбелиани, Шериф-паша предпочел двинуться к Ахалциху, из которого девять лет тому назад был изгнан Селимом. Владея значительными силами, Шериф выгнал Селима из города, но не мог выгнать его из Ахалцихского пашалыка. Принужденный бежать в Ачары – место своего рождения, весьма сильно укрепленное, – Селим собирал войска для возвращения потерянного владения. Он просил у нашего правительства вспомоществования как войсками, так и деньгами, и писал, что если даже и не получит ни того ни другого, то все-таки останется преданным России и желающим вступить под ее покровительство.
Главнокомандующий поручил обнадежить Селим-пашу, что даст войска и деньги, если он в доказательство искренности своего намерения примет присягу на верность и подпишет трактат, проект которого и был отправлен к полковнику Симоновичу. Селим-паша отвечал, что он готов приступить к этому и даже выдать аманатов, но только не прежде того, когда русские войска вступят в Ахалцихский пашалык и он будет совершенно обеспечен от преследования Шериф-паши. Такое заявление нельзя было не признать основательным, и Тормасов положил вопрос о подданстве Селима оставить до более удобного времени.
Сношения наши с Селим-пашой не могли укрыться от Шериф-паши, и он, желая удалить от себя грозившую опасность, употреблял все усилия к тому, чтобы возбудить восстание в Имеретин и тем отвлечь от Ахалциха деятельность русских войск. В Имеретин явились возмутительные письма бывшего царя Соломона, самого Шериф-паши и царевича Александра.
Соломон писал, что, узнав о намерении Тормасова отправить его в Россию на всегдашнее там пребывание и будучи не в силах расстаться с подвластным ему народом, он решился бежать из Тифлиса.
«Всякой поднебесной славе, – писал он, – я предпочел быть с вами, с вами радоваться, жить и умереть… Прошу, сообразно вашей ко мне отеческой любви, оказать в моем деле участие и постараться, чтобы предоставили мне мою землю и тем обязали меня и мое царство пролить кровь за верность им (русским)»
[418].
По своей бесхарактерности и ветрености, бывший царь противоречил себе на каждом шагу. То он смирялся и просил заступничества, то не хотел покоряться; в одном письме он писал, что готов пролить кровь за русских; в другом – внушал ненависть к ним. В один и тот же день он просил митрополита Генателя исходатайствовать ему прощение и возбуждал к восстанию жителей Лосиатхевской волости.
«Я ожидаю от вашей верности ко мне, – писал он им, – что положите за меня ваши головы, да и родственные вам дома и соседей ваших ободрите, чтобы не погибнуть вам, подобно Грузии, жители которой, под властью русских, духовно едят мясо в великую пятницу, а телесно в горьких мучениях вздыхают о смерти. Сперва и их обманули клятвой и золотом, а ныне грузины не рады ни богатству, ни домам своим; теперь с бедных даже за каждого мертвеца по три рубли взыскивают, а бесчестие домов и семей заставляет их горько вздыхать и стонать, и дома их день ото дня приходят в унижение. Когда русские успеют поработить и вас, тогда ваше положение будет еще горше и труднее, и те, которые сегодня сулят вам золото, завтра лишат вас насущного; сегодня с честью обходятся с вами, а завтра, знайте, они уронят достоинство и честь ваших семей, качества, коими они отличаются против всех других земель»
[419].
Появление этих писем произвело всеобщее волнение в Имеретин и побудило полковника Симоновича обратиться к населению с воззванием, в котором он предупреждал, что каждый вошедший в сношение с Соломоном будет лишен имения и сослан в Сибирь. Предупреждение это не произвело желаемого действия и не остановило имеретин от соединения с царем.
Вскоре после побега Соломона Симонович стал получать известия, что в Имеретин открылось повсеместное восстание и появились значительные толпы вооруженных людей. Легковерные имеретины, не имевшие никакого понятия о долге, толпами спешили на призыв царя и вооружались. Во главе их стояли князья и члены временного имеретинского правления, с первых же дней оставшиеся недовольными русским правительством.
