«Итак, по сему, – писал граф Гудович, – вы можете судить, что я отнюдь не следую жестоким правилам Хусейн-Кули-хана, противным самому человечеству, в том, что он, видя слабость свою против столь сильной армии, увлек вас и ваши семейства за реку Араке из мест, где погребены ваши предки, отцы и дети, зажег ваши жилища и предал огню все богатство поселян, то есть хлеб; разорил до основания целые селения, доставлявшие спокойную жизнь как поселянам, так помещикам; я же, имея с собой столько войск, что мог бы пройти всю Персию, хотя и имею все средства произвести подобные жестокости, но отвращаюсь от оных, руководствуясь правилами человечества и следуя неизреченному человеколюбию моего великого и всемилостивейшего государя императора, жалеющего пролития крови даже и неприятелей России»
[287].
– Руководствуясь этими правилами, – говорил граф Гудович приходившим к нему жителям, – я стеснил совершенно гарнизон Эривани и не беру крепости только потому, чтобы не пострадали невинные.
После трехдневного бездействия в виду крепости главнокомандующий 7 октября приказал полковнику Симоновичу взять по одному батальону Кавказского, Тифлисского, 9-го и 15-го егерского полков, обойти по грузинской дороге крепость и занять предместия, а батальону Херсонского полка занять в то же время сады, прилегавшие в крепости
[288].
С рассветом 8-го числа неприятель, не замечая движения полковника Симоновича, вступившего уже в ущелье, увидел перед собой батальон Херсонского гренадерского полка, под начальством майора Бухвостова. Полагая, что батальон этот один послан для действия против крепости, персияне заняли ближайший бугор и обратили все свои силы против наступавших. Бухвостов принужден был остановиться вне выстрелов и выждать прибытия сначала 60 егерей 15-го егерского полка, части линейных казаков и грузинской конницы, а потом и батальона Кавказского полка. Сбитый с бугра, неприятель бежал в крепость, и сады были заняты в то время, когда отправленный с Саратовским батальоном майор Борщов, пройдя вверх по реке Занге и по левому ее берегу, занял курган Муханат, лежавший близ крепости. На кургане была тотчас же начата постройка батареи для двух мортир.
На следующее утро полковник Симонович, без большой потери, занял караван-сарай, мечеть и другие пункты предназначенной ему позиции в предместье. Он протянул свою цепь за р. Зангу, заложил батарею и сделал распоряжение к постройке моста через реку. Таким образом, Эриванская крепость была блокирована со всех сторон и построены две батареи: одна – со стороны мечети, другая – на кургане. Граф Гудович с остальными войсками стоял в виду крепости; Хусейн-Кули-хан находился за Гарни-Чаем и то показывался со своей кавалерией и беспокоил наших фуражиров, то снова скрывался в Ведисском ущелье.
Для прогнания его за Араке был сформирован отряд из 200 человек 15-го егерского полка, четырех эскадронов нарвских драгунов и 200 линейных казаков, под начальством подполковника Подлуцкого. Присоединив к этому отряду 700 человек татарской конницы, под начальством генерал-майора князя Орбелиани, граф Гудович поручил им сделать нечаянное нападение на Хусейн-Кули-хана, зная, что без этого он будет уклоняться от встречи. Эриванский хан, избегая боя, при первой атаке бежал за Араке, оставив в наших руках свою канцелярию, все вьюки и багаж.
«Весь его лагерь, – доносил подполковник Подлуцкий
[289], – и собственный его экипаж, катеров до 50 с вьюками в добычу досталось грузинским, шамшадильским, борчалинским и российским войскам, кои ныне все тяжело обвьючены. У казаков добычи нет никакой, потому что за ними драгунские фуктели вслед летели».
Полагая, что удаление Хусейн-хана за Араке будет иметь влияние на деятельность Эриванского гарнизона, главнокомандующий вторично требовал сдачи крепости.
«Не получив ответа, – писал он, – не только в определенный мной срок, но и до сих пор, т. е. целые полмесяца, я принял сие за явный знак несогласия на сдачу крепости, почему и устроил все то, что послужит к конечному истреблению сего города. За всем тем, я еще от сего удерживаюсь единственно в чаянии, что вы и народ эриванский размыслите о тех снисходительных и человеколюбивых предложениях, кои я сделал вам именем моего великого государя императора, когда добровольно будет сдана крепость, и не доведете до того, чтобы напрасно пролилась кровь человеческая и вся крепость погибла.
Вы, почтенный комендант, конечно, уже знаете и сами видите, сколь многочисленную я имею армию при сильной артиллерии; известно также вам должно быть и то, что Хусейн-Кули-хан Эриванский с его конницею, посланным от меня особым отрядом войск прогнан далеко за Араке, причем множество побито персиян, взята вся канцелярия Хусейн-Кули-хана и много пленных, также отбито 600 вьюков, 60 катеров и лошадь самого хана, каковая победа одержана вчерашнего числа. Наконец, нельзя статься, чтобы вы также не знали и о весьма худом положении Персии»
[290].
Граф Гудович писал, что Нахичевань занята уже русскими войсками и потому Эриванской крепости не остается ничего более, как сдаться. В этом последнем случае главнокомандующий обещал утвердить коменданта ханом Эриванским, со всеми правами, преимуществами и почестями, приличными такому званию.
«Относительно добровольной сдачи вам крепости, – писал в ответ Хасан, – и того, что во взаимность оной дадите мне Эриванское ханство, то известно, что распорядители делами эриванскими суть подданные моего великого государя персидского. Если поступок такой может быть похвален, то и я имею от великого моего государя волю на то, что если вы согласитесь служить персидскому государю, то во взаимство получите ханство Эриванское, Тавризское и еще много чего»
[291].
Упорство коменданта объяснялось известием, что в помощь хану Эриванскому прибыл Фарадж-Улаххан с 3500 человек кавалерии. Соединившись вместе, персияне думали или пробраться в крепость, или беспокоить осаждающих. Для воспрепятствования тому и другому главнокомандующий поручил генерал-майору Портнягину взять батальон Кавказского гренадерского полка, сто человек егерей 9-го и 15-го егерских полков, 50 донских казаков и, приняв общее начальство над отрядами подполковника Подлуцкого и генерал-майора князя Орбелиани, рассеять персиян.
Портнягин не нашел неприятеля на нашей стороне Аракса. Посадив егерей на лошадей вместе с драгунами, Портнягин 24 октября переправился через Араке с двумя эскадронами драгун, со всеми казаками, татарской и грузинской конницею; остальной отряд он отправил вниз по реке с той целью, чтобы вредить неприятелю, если бы он вздумал следовать вдоль противоположного берега. После незначительной перестрелки, персияне отступили за речку Кара-Су, по тонкости которой Портнягин не мог преследовать отступивших. Переправившись обратно через Араке, он расположился у селения Шады, где и оставался для наблюдения за движением Хусейн-Кули-хана и для воспрепятствования ему пробиться в крепость.
