Баба-хан видимо склонялся на сторону последнего, но там, где деньги и подкуп руководят совестью и поступками людей, там убеждения часто не имеют места и дела идут противно здравому рассудку. Персидское правительство желало примирения с Россией, но происки французов и старание турок задерживали окончательное решение Баба-хана. Он не давал никакого ответа майору Степанову и в то же время вел переговоры в Париже. Последствием его сношений с Францией было заключение, в замке Финкенштейн, союзного договора, подписанного 4-го и ратифицированного 10 мая 1807 года. По этому договору Наполеон гарантировал не только целость владений Персии, но обещал возвратить ей Грузию
[249] и прочие владения, некогда принадлежавшие Персии, а потом занятые русскими войсками. Взамен того Баба-хан обещал прервать сношения, как политические, так и коммерческие, с англичанами и завести войска по европейскому образцу, для чего император Франции должен был прислать ему учителей, пушки и ружья
[250].
Многие лица, стоявшие во главе управления Персией, не верили в прочность этого союза и в исполнение обещаний Наполеона. Мирза-Шефи, в разговорах со Степановым, неоднократно уверял его, что союз с Россией, более всякого другого, обращает на себя внимание тегеранского двора
[251]. В этом отношении верховный визирь имел многих последователей среди своих соотечественников, разделявших его убеждения, и преимущественно среди лиц, искренно преданных своему отечеству и заботящихся об его пользе.
– Баба-хан, – говорили они, – по покорении Ирана, то есть большей части Персии, всенародно провозглашен шахом. Государю нашему весьма желательно быть в союзе с вашим государем, но вы сему упорствуете и лезете в наши земли без всякой причины, – вот что горько и досадно
[252].
Отпуская майора Степанова, персидское правительство отправило вместе с ним Багир-бека, который и прибыл в лагерь графа Гудовича вскоре после арпачайского сражения. Он точно так же не привез ничего решительного, а передал только, что со стороны Персии для трактования о мире уполномочен Аббас-Мирза. При этом посланный объявил словесно, что тегеранский двор готов заключить мир, лишь бы условия его были выгодны для обеих держав. Зная, что Франция и Турция стараются отклонить Баба-хана от мирных соглашений с Россией, граф Гудович старался убедить посланного в том, что союз с этими державами не может принести Персии никакой пользы.
– Французы, – говорил он, – и в особенности турки уговаривают персиян вести войну против нас, чтобы выставить персидские головы вместо своих. Вы сами видите, как слабы турецкие силы и как испуганы после разбития. Союз с ними, кроме вреда и кровопролития, никакой пользы принести вам не может; напротив, гораздо для вас выгоднее и полезнее быть в союзе с русским императором. Миром с Россией вы много выиграете, а если не согласитесь на перемирие, то кровь ваша польется реками. Большое число ваших ополчений меня не пугает, а чем больше будет у вас войска, тем будет гибельнее для вас, потому что тогда ни одна русская пуля не минует ваших куч, а пушечное ядро вместо одного убьет десять. Вы настоящей драки еще не видали, ибо я разбил турок без всякой потери
[253].
Победа над турками склонила было персидское правительство на нашу сторону, и Аббас-Мирза, поздравляя графа Гудовича с столь счастливым для него происшествием, снова высказывал желание вступить в мирные соглашения с Россией.
Составив проект перемирия, главнокомандующий отправил его, при письме мирзе Безюрку, с капитаном Вологодского мушкетерского полка Дублинским. Не понимая разницы между словами «мир» и «перемирие», Аббас-Мирза спрашивал только, что они теряют и что выигрывают при мире. Граф Гудович отвечал, что мир без перемирия невозможен и что сначала необходимо заключить перемирие, по которому должны быть прекращены военные действия, а затем уже приступить к переговорам о мире. Главнокомандующий предлагал прекратить военные действия с обеих сторон и до заключения мира все области, занятые русскими войсками, оставить в ведении России, с тем чтобы персидские войска не переходили на левый берег реки Аракса. Перемирие должно быть подписано главнокомандующим, вместе с Аббас-Мирзою, и размещено на границе между Гумри и Эриванью
[254].
Персияне не отвечали на предложенные условия, и по всему видно было, что хотели выиграть время. Не теряя надежды на содействие турок, они вместе с тем ожидали уведомления от посланного в Париж мирзы Юсуф-бека и надеялись, что Наполеон исполнит те чрезвычайные обещания, которые были им даны Персии. Ожидания тегеранского двора не осуществились. Подписанный 25 июня 1807 года Тильзитский мир прекратил вражду России и Франции, изменил отношения Наполеона к Персии, и страна эта на некоторое время была предоставлена собственным средствам.
По Тильзитскому миру, Наполеон, между прочим, принял на себя посредничество в примирении России с Портой. В числе статей договора, относившихся к России и Турции, постановлено было немедленно прекратить военные действия на суше и на море между русскими и турецкими войсками во всех тех местах, где получено будет официальное известие о подписании настоящего (Тильзитского) трактата
[255]. Отправив курьера в Константинополь, Наполеон в то же время предложил великому визирю остановить военные действия до получения распоряжений Порты. Император Александр повелел графу Гудовичу сделать то же самое и сообщить о том Юсуф-паше
[256]. После взаимных переговоров главнокомандующего с сераскиром в селении Узум-Килиши 2 сентября было заключено перемирие уполномоченными: со стороны России генерал-майором Титовым, а со стороны Турции эрзерумским двухбунчужным Али-пашой
[257]. По заключенным условиям положено: не приступать обеим сторонам не только к неприятельским действиям, но и к хищничествам; войска обеих сторон должны оставаться в тех местах, где теперь находятся: русские – не переходить речки Арпачая, а турки – на правый берег реки Карса. Жителям Карсского пашалыка предоставлено право оставаться в своих селениях без «всякого помешательства и обид», но переезжать границы обеих держав не иначе, как с билетами пограничных начальников. Жалобы и претензии постановлено разбирать на границах уполномоченными, и ранее трех недель, со дня объявления, обе стороны не имели права возобновлять военных действий.
