Посланные Аббас-Мирзой с окрестных гор любовались, как бежали турки, преследуемые нашими войсками, и наследник персидского престола с сожалением узнал о поражении Юсуф-паши, которого считал даровитым полководцем. Расположившись в 35 верстах от поля сражения, с отрядом в 12 000 человек, Аббас-Мирза выжидал, чем кончится столкновение графа
Гудовича с сераскиром, и когда получил известие о победе, одержанной гяурами, то предпочел, не соединяясь с турками, отступить к Нахичевани. Только нерешительности персиян и отсутствию у них военного такта мы обязаны тем, что незначительный отряд русских войск, действуя наступательно и встретившись со всей неприятельской армией, мог одержать блестящую победу, кончившуюся совершенным рассеянием турецкой армии. Остатки ее, вместе с Юсуф-пашой, заперлись в Карсе, и турецкий главнокомандующий разослал повсюду приказания о сборе новых войск. Пользуясь впечатлением одержанной победы и зная, что в 45 верстах от нашего лагеря, в Карсском пашалыке, в довольно сильной турецкой крепостце Магизберде, находятся большие запасы провианта, граф Гудович отправил туда отряд из 500 человек пехоты и 300 казаков, под начальством 15-го егерского полка подполковника Печерского. Не выждав приближения русских, турки «бежали стремглав в тайную калитку и скрылись в горы»
[241]. В крепости было найдено шесть пушек, два фальконета и 300 четвертей пшеницы. Жители близлежащих селений были угнаны в горы, но Печерский успел, однако же, перевести на поселение в Шурагельскую провинцию 170 человек армян с их семействами.
Магизберд находился всего в двенадцати верстах от Карса, запершись в котором сидел Юсуф-паша, с остатками своего ополчения. Несмотря на превосходство своих сил, он не только не вышел навстречу небольшого отряда Печерского, но ушел из Карса и, отъехав восемнадцать верст, остановился лагерем. Получив же известие, что лишь незначительный отряд русских идет к Магизберду, он возвратился в Карс и более из него не показывался
[242]. Не имея средств к существованию, войска сераскира расходились в разные стороны по 10 и по 15 человек, и скоро в Карсе осталось не более 2000 человек делибашей, на которых Юсуф возлагал всю свою надежду, думая, в случае нужды, употребить их и на усмирение волновавшихся жителей Карсского пашалыка: Обремененные поборами и разоряемые расходившимися войсками, жители сами покидали селения, уходили в глубь Турции и сожалели, что русские не являются изгнать Юсуф-пашу из Карсской области.
– Если бы Бог скорее послал к нам русских, – говорили они, – мы с охотой лишились бы Юсуф-паши, одолевающего нас всеми тягостями и изнурением.
После совещания почетные жители Карса отправили к сераскиру женщин с жалобой на свое тягостное положение. Женщины явились к Юсуфу с вопросом: отчего он не защищает их и не дерется с русскими? Они требовали, чтобы сераскир, не отягощая жителей поборами, вышел с войсками из Карса, – «а не то камнями убьют». Юсуф успокаивал прекрасный пол и уверял, что к нему немедленно прибудут свежие войска, и тогда он пойдет драться с русскими
[243].
Таковы были последствия арпачайской победы, вместе с донесением о которой граф Гудович просил уволить его от звания главнокомандующего на Кавказе. Еще в конце 1806 года, до разрыва с Турцией, он писал о том же министру иностранных дел. Человек подозрительный, но самолюбивый, граф Гудович считал себя обиженным тем, что заслуги его по усмирению волнений в ханствах Карабахском и Шекинском и действия в Дагестане не были оценены должным образом.
«Из почтеннейших сообщений вашего высокопревосходительства, – писал он барону Будбергу, – я вижу и чувствую во всей силе милость и дружбу вашу, когда стараетесь утешать меня прописанием высочайшей апробации его императорского величества распоряжений моих, но когда после нескольких успехов, с сохранением войск и казны его величества, которые хотя не приписываю я одному моему искусству и усердию, но и счастью, не удостоился я прямо получить высочайшее благоволение всемилостивейшего Государя, – каковые известно мне по делам часто получал покойный князь Цицианов и при бывших важных неудачах с потерей знатного числа войск и издержек, с тем, что я нашел все почти в беспорядке, – то и не могу не сокрушаться до бесконечности.
Одна пружина, подкрепляющая мою старость и недуги, удостоиться получить высочайшее благоволение, но когда не удостоен, то и считаю, что я и несчастлив, и служба моя не угодна; почему, при столь трудном посте и тяжких трудах, опасаясь от душевного сокрушения и больше ослабеть в силах моих и сделать от того, против воли моей и неограниченного усердия, какое упущение, покорнейше прошу вас, мой милостивец, довести сию мою печаль до сведения всемилостивейшего Государя, что почту себе за особливое благодеяние»
[244].
Барон Будберг отвечал, что при тогдашнем положении дел не решается желание главнокомандующего довести до сведения императора, и просил графа Гудовича отложить свое намерение оставить край до более удобного времени. Последовавшие за тем обстоятельства: неудачные действия в Карсском пашалыке и у Ахалкалак причинили графу Гудовичу еще большее душевное расстройство. Полагая, что неудачи эти будут иметь влияние при оценке заслуг его в арпачайском сражении, он повторил свою просьбу об увольнении от службы, но император не изъявил на то своего согласия. Пожаловав графу Гудовичу звание генерал-фельдмаршала, Государь выразил желание, чтобы он до времени сохранил звание главнокомандующего. «Настоящее положение дел во вверенном вам крае, – писал император, – требует прозорливого наблюдения вашей опытности, и начатые вами подвиги ожидают теперь столь же благоразумного окончания оных прочным миром. Я не сомневаюсь, что сии причины если не убедят вас посвятить службе отечественной еще некоторое время, то, по крайней мере, не умалят вашего усердия и деятельности до тех пор, пока не приищется для замещения столь важного поста достойный по вас преемник»
[245].
Глава 9
Переговоры с персиянами о мире. Перемирие с турками. Происшествия в Имеретин. Недоброжелательство царя Соломона. Предположение об удалении его и устройстве временного управления в Имеретин. Некомплект в войсках Кавказского корпуса. Рескрипт императора графу Гудовичу
Арпачайское сражение, закончившее собой действия наши в азиатской Турции, убедило персиян в невозможности открытой борьбы с русскими. Представители этой державы сознавали, что если турки, имевшие лучшую боевую организацию, потерпели поражение, то им нечего и думать об одержании в полевом сражении успеха над русскими войсками. Главнокомандующий не без основания мог предполагать, что последняя победа его значительно ускорит окончание переговоров с персиянами. Предположение это казалось тем более вероятным, что сношения наши с тегеранским двором не прекращались. В апреле 1807 года Аббас-Мирза писал графу Гудовичу, что на предложение России вступить в мирное соглашение Персия выразила полную готовность, и с приезда майора Степанова в Тавриз военные действия были прекращены, хотя, по словам принца, то время было весьма удобно «к продолжению враждебных действий».
