Штурм Карса, хорошо укрепленного и усиленного собранными в крепость жителями, не мог обойтись дешево, стоил бы большой потери войск, и без того немногочисленных. Карс обнесен был двойною стеной и защищен батареями, обстреливавшими весь форштадт. В крепости была цитатель – сильнейшее укрепление города, с двойной стеной, командующей всеми окрестностями и вооруженной лучшими орудиями. На стенах Карса находилось до 60 орудий и несколько фальконетов. Призыв в город жителей окрестных деревень делал его многолюдным, и число вооруженных насчитывалось до 20 000 человек. Хотя при всех этих сведениях Несветаев все-таки находил Карс «не совсем неприступным», но, имея приказание главнокомандующего, не решился штурмовать его. Он отступил, 26 марта, к селению Эникюй, а оттуда к селению Бальдеравань, отстоявшему от Гумри в 38, а от Карса 44 верстах
[214].
Вскоре по отступлении Несветаева в Карс был прислан Али-паша с 2000 человек пехоты и 1000 кавалерии, с приказанием схватить Кара-бека, двух сыновей паши и атаковать русских при содействии гарнизона. Кара-бек бежал, а Али-паша, не решаясь атаковать Несветаева, стоял в бездействии близ Карса. Войска его не имели провианта и продовольствовались весьма скудно тем, что успевали захватить силой у жителей
[215]. Карсский паша отправил своих сыновей в Эрзерум к Юсуф-паше и за это был оставлен по-прежнему правителем, но народ более повиновался вновь присланному Али-паше, который объявил, что, кто доставит ему голову русского, получит в награду 200 гурушей
[216]. Таким способом он успел отправить к сераскиру 80 голов, набитых соломой
[217].
Неприятель делал незначительные, но частые вторжения в Памбакскую и Шурагельскую провинции, для защиты которых Несветаев перешел в селение Кизыл-Чахчах
[218]. Здесь, по поручению главнокомандующего, он занимался сбором провианта и отправлением его в Гумри и Артик, а также отправлением в Памбаки и Шурагель до 500 семейств, отбитых у неприятеля. Несчастные просили перевести их в границы наши, страшась терзаний Кара-бека, который жарил их на огне, и семь человек таких было доставлено Несветаеву
[219]. Ни в Эрзеруме, ни в прочих окрестностях значительного сбора турецких войск не было, и карсский паша мог получить подкрепление только из Ахалциха, где находились турецкие войска, возвратившиеся после неудачного нападения на Редут-Кале. Чтобы лишить Карс и этой последней помощи, главнокомандующий располагал двинуться сам в Ахалцихский пашалык и в конце марта направил в Триалети часть войск, назначенных в состав главного действующего отряда. Формирование подвижного магазина, для которого нельзя было отыскать ни достаточного числа арб, ни быков, задерживало выступление графа Гудовича. Принужденный возложить эту повинность на жителей, он встретил сопротивление со стороны туземного населения, полагавшего, что подводы берутся навсегда, а вожатые будут зачислены в солдаты. Только личное увещание главнокомандующего и обещание платы за провоз и доставку провианта разубедили туземцев, но и то они собирались весьма неохотно и затягивали выступление.
«Изготовившись же таким образом, – доносил граф Гудович, – чтобы войска были в провианте обеспечены, я выступлю тотчас к Ахалциху, невзирая на трудность, которая должна меня встретить при проходе чрез горы, отделяющие Ахалцих от границ Грузии, и еще не во всех местах очистившиеся от снегов. Вступя в сей пашалык, сколь скоро я узнаю, что крепость ахалцихская так же укреплена, как карсская, и имеет притом сильный гарнизон, то я равномерно, отклоняясь от штурма для сбережения войск, займусь поспешным завладением пашалыка, стараясь выманивать их из крепости в поле и ослаблять их до времени полевыми сражениями. Между тем, приближаясь к Ахалциху, я в то же время предпишу генерал-майору Рыкгофу, с тремя батальонами Белевского мушкетерского полка, одним батальоном егерей, находящихся в Имеретин, оставив надобное число в редуте на устье р. Хопи, вступить в Гурию и, отрезав крепость Поти, завладеть оной по возможности. Таким образом, когда откроются мои действия внутри Ахалцихского пашалыка для завладения оным, а с другой стороны, от Имеретин и Мингрелии генерал-майора Рыкгофа, то можно будет удобнее и без потери людей завладеть самой ахалцихской крепостью, принудив оную к сдаче.
Распоряжаясь сим образом действовать, я предполагаю сие на тот конец, что, не получа еще никакого ответа от стороны Персии, какое действие возымело отправление туда адъютанта моего Степанова, должен быть готов обратиться и к той стороне, на случай приближения персидских войск; или, завладевши Ахалцихом, идти к Карсу, взять сию крепость и сблизиться к Эривани в таком положении, чтобы и с сей стороны не могло быть что-либо предпринято от Баба-хана. Но если ж бы надобность потребовала обратиться к Елисаветполю, где хотя на половине пути от Елисаветполя к Шуше и поставлен мной отряд под командой генерал-майора Небольсина, о коем я уже всеподданнейше доносил, но как оный недостаточен противу большего неприятеля, если сам Баба-хан в ту сторону устремится, то поспешить туда с войсками и таким образом изворачиваться во все места, куда призывать будет надобность»
[220].
Известие о том, что сераскир Юсуф-паша следует к Карсу, побудило графа Гудовича торопиться выступлением. По сведениям, полученным в главной квартире, в помощь сераскиру готовились собранные в Эривани персидские войска, долженствовавшие сделать нападение в двух пунктах: один отряд предназначался для действий в Памбакской провинции, а другой в Казахской
[221]. Движением своим в середину соседних нам турецких владений граф Гудович надеялся расстроить все замыслы противников.
Вступив в Ахалцихский пашалык, он заставил Юсуф-пашу раздробить свои силы, приготовленные для изгнания русских из Карсского пашалыка, принуждал отложить вторичное нападение на Редут-Кале и действия в Мингрелии и Имеретин.
17 апреля граф Гудович оставил Тифлис и с отрядом в 4500 человек двинулся к ахалцихским границам через Триалеты по горам, как единственной дороге, по которой хотя и с трудом, но можно было приходить с обозом. Выступив при сильных жарах и отойдя только 70 верст, войска встретили в горах снег, мороз и беспрестанные бури. Путь был трудный; люди и лошади до того изнурились, что главнокомандующий принужден был остановиться за 15 верст от границ Ахалцихского пашалыка и простоять на месте пять дней.
