«С Мустафой-ханом (ширванским), – писал Джафар, – я не могу ужиться: он волк в овечьей шкуре. Если бы он объявил себя явным изменником, то я был бы в состоянии одолеть его, но что мне делать: на словах он выказывает себя преданным слугой Шахиншаха, но втайне действует подло»
[191].
Конфиденты Мустафы и Селима уверяли шекинцев, что французы разбили русских; что турки в больших силах собираются у реки Арпачая; что Баба-хан обещал прислать Селиму 12 000 человек своих войск и что персияне, соединившись с турками, будут действовать совокупными силами против русских. Последнее было справедливо. При содействии французского правительства Порта успела привлечь Персию на свою сторону и склонить ее действовать против России. Сераскир Юсуф сообщил всем пашам азиатских владений Турции, чтобы они, когда русские войска откроют действия, в Эриванской или другой какой области, со всеми силами следовали на соединение с персиянами. Со своей стороны, Баба-хан также обещал содействовать туркам и отправил к Юсуф-паше нескольких ханов для совещаний относительно совокупных действий
[192]. Согласившись с ними и желая с большим успехом действовать на подведомственное России магометанское население, сераскир и Аббас-Мирза разослали вместе свои воззвания к Мустафе-хану Ширванскому (шемахинскому), Сурхай-хану Казикумухскому, хану Аварскому, Ших-Али, бывшему хану Дербентскому, кадию Табасаранскому, джаро-белоканским лезгинам, казахским татарам и даже в Мингрелию. Союзники писали, что они одновременно поднимают «разноцветные знамена» для поражения русских, от которых отступились все европейские державы, не исключая и английского короля, всегда бывшего с ними в дружбе.
«По милости Аллаха, – писал Аббас-Мирза, – в то время, когда зефир дуновением своим распространит запах весны, орлы победоносных знамен наших распустят крылья из Тавриза, для уничтожения нации вражды и коварства. Тогда визирь Юсуф-Зия-паша двинется через Башачук (Имеретию) в Тифлис, для очищения этого города от неверных, и вследствие единовременного похода обеих сторон достигается цель двух держав и исполнятся желания двух дворов. Воины же, участвовавшие в этом предприятии, удостоятся несметных наших милостей и бесчисленных наград»
[193].
Юсуф-паша говорил, что в день Навруза (10 марта) непременно двинется в Тифлис, и приглашал соединиться с ним не только соседних ханов, но и живших в Грузии борчалинских татар. Он высказывал полную уверенность, что они, как магометане, найдут случай защитить свой закон от неверных, ибо каждый твердый в магометанском законе должен думать о счастии в настоящем веке и о царствии небесном в будущем.
Приглашая население, помышляя о небесном царствии, помогать земному, Юсуф сообщал, что русский гарнизон в Гумри атакован «звездоподобными» турецкими войсками и будет скоро уничтожен; что магометанские войска, «льву подобные», ринутся к Тифлису, и тогда кто не присоединится к нему, – «тех головы будут потоптаны лошадиными ногами».
Посланный с этим воззванием был задержан на границе Грузии, другой такой же был пойман в Ширванском ханстве, при переправе через р. Куру. Содержание отобранных у них бумаг ясно указывало, что, согласившись действовать вместе и одновременно с разных сторон, персияне намерены были вторгнуться в Карабаг, а турки – в Мингрелию и Имеретию, где надеялись встретить содействие со стороны царя Соломона. При известном недоброжелательстве последнего к России, направление действий, избираемое турками, приобретало особенную важность.
«При малейшем разрыве с турками, – писал правитель Грузии, – царь имеретинский воспользуется случаем и не оставит передаться неприятелю; тогда всякое сообщение прекратится»
[194]. По мнению Литвинова, потеря Имеретин была неизбежна, если не будут приняты меры к удалению от управления Соломона и некоторых из его приближенных. Не разделяя такого взгляда, граф Гудович поручил генералу Рыкгофу следить за поведением царя и только в случае явной измены стараться арестовать его и отправить в Тифлис.
Между тем Соломон не переставал интриговать против России. Он уговаривал ахалцихского пашу действовать наступательно, думая соединиться с ним и избавиться от подданства России. Паша приказал обезоружить всех жителей христианского исповедания, заготовлял значительные запасы продовольствия и вооружал крепость с большой поспешностью. По рассказам приехавших из Ахалциха грузин и имеретин, туда прибыло много войск из Эрзерума, с тем чтобы, по словам одних, сделать нападение на Карталинию, а по уверению других – на Мингрелию и Имеретию. Келеш-бек, владелец абхазский, старавшийся казаться преданным России и выражавший даже желание отправить своего сына на воспитание в Петербург, сообщал также, что турки намерены напасть на Редут-Кале
[195].
Главнокомандующий просил генерала Рыкгофа озаботиться обеспечением границ и скорейшим окончанием работ по укреплению устья реки Хопи. «Между тем, – писал он, – ежели вы верный случай найти можете, то внушите паше (ахалцихскому) от моего имени секретно, что ежели окажет к России свое доброжелательство, то найдет в том совершенное свое благополучие и за то я отвечаю»
[196].
К владельцу абхазскому граф Гудович писал сам письмо, в котором просил его, в случае появления турецких сил со стороны Черного моря, воспрепятствовать проходу их к нашему укреплению, устроенному при устье реки Хопи, и своими силами вспомоществовать нашим войскам, в том укреплении находившимся. Келеш-беку обещана независимость от Порты и сохранение владения наследственно в его роде. Отговорившись малой к нему преданностью абхазцев, Келеш-бек уклонился от участия в делах наших с турками.
Последние, в три часа пополуночи, 8 февраля, напали на Редут-Кале, в котором находились три роты Белевского полка, под начальством майора Лыкошина. По тесноте редута, большая часть гарнизона помещалась в двух деревянных казармах, построенных вне укрепления. Пробравшись скрытым образом мимо казачьего пикета, турки бросились прежде всего к казармам, окружили их и открыли огонь в окна и двери. Застигнутые врасплох, наши солдаты скоро отбили турок и, выйдя из казарм, бросились на защиту укрепления, атакованного другой колонной.
Упорное сражение продолжалось до восьми часов утра, и когда турки, видя стойкость гарнизона, стали отступать, то майор Лыкошин перешел в наступление и штыками преследовал неприятеля по берегу моря. Турки успели сжечь наши цейхгаузы, две казармы, находившиеся вне редута, и лазарет, в котором погибли все больные, а бывший при них доктор уведен в плен
[197].
