Мустафа отправил лазутчика на Мугань, и доставленные им сведения вполне согласовались с теми, которые были получены нами из других источников.
Передавая их посланному главнокомандующего, ширванский хан клялся в своей верности и просил не верить всем распускаемым слухам.
«Письмо вашего превосходительства я через адъютанта моего князя Чавчавадзе получил, – отвечал маркиз Паулуччи, – и что вы на словах ему поручили сказать, уразумел. Отвечать вам буду я лично, ибо в скором времени буду в Баку, – следовательно, буду и у вас через несколько дней. Я солдат, комплиментов не терплю; прошу и вас никаких приготовлений не делать, ибо со мною только три человека.
С сим нарочным вышлите мне под Шемаху навстречу человека своего, с словесным поручением, где вам угодно назначить со мной свидание: на Фит-Даге или в другом месте»
[554].
Свидание главнокомандующего с ханом Ширванским положило конец всем недоразумениям. Удивленный доверием, которое оказал ему маркиз Паулуччи, приехавший без всякого конвоя, Мустафа отвечал таким же доверием, оставался верным русскому правительству и даже, как увидим, содействовал нашим войскам в поражении персиян.
Появление последних вблизи наших границ более всего беспокоило хана Талышенского, писавшего, что Баба-хан обещает обратить в ничто его ханство, если Мир-Мустафа не примет сторону персиян.
Еще в конце 1811 года к талышенскому хану явился посланный, который, рисуя яркими красками могущество и силу повелителя Ирана, говорил, что шеститысячный корпус персидских войск придвинут уже к талышенским границам. Посланный спрашивал хана, которой из двух держав он намерен остаться верным: России или Персии? Мир-Мустафа уклонился от решения этого вопроса, одарил посланного подарками и обещал прислать ответ, но, вместо того, просил нашей помощи.
«Я неоднократно доносил вашему высокопревосходительству, – писал, между прочим, хан Талышенский, – о чинении мне полной помощи, но ничего не получал, кроме милостивых обещаний; хотя милость ваша ко мне и ходатайство о пользах моих известны всем, но в вышесказанном случае медленность не знаю по какой причине происходит. Если ваше высокопревосходительство точно не считаете меня в числе подданных высочайшего двора российского и не признаете полезным сделать распоряжение о талышенском владении, подавая помощь непобедимыми войсками, то сделайте распоряжение, чтобы по ходатайству вашему я мог отправить одного из моих детей к высочайшему двору, дабы о себе получить распоряжение… Последняя моя просьба есть та, чтобы вы, по милости вашей, назначив 400 или 500 человек непобедимого войска, под командой одного доверенного чиновника, отправили сюда, которые могли бы мне помогать на суше; служить же им провиантом и другими потребностями я могу»
[555].
Получив это письмо, маркиз Паулуччи предписал флота капитану 1-го ранга Веселаго по возможности усилить военными судами Саринский пост и, в случае нужды, оказать помощь хану со стороны моря. Посылку же пехотных войск в Талыши, по недостатку боевых сил, маркиз Паулуччи не признал возможным и в ответе своем хану, обещая помощь, не упомянул о присылке пехоты. Мир-Мустафа и его подданные были крайне опечалены отказом. В ожидании нашествия персиян и опасаясь за свою участь, жители Ленкорани оставляли город; торгующее купечество спешило перевезти свои товары на остров Сару; сельское население стекалось под защиту Сенгерской крепости, выстроенной капитаном 1-го ранга Веселаго; имущество хана перевозилось туда же. Собрав с судов 95 человек солдат и вооружив до 70 матросов мушкетонами, Веселаго решился защищать хана от всяких покушений персиян.
«Итак, – доносил он, – солдат с одним полевым 3-фунтовым орудием, под командой лейтенанта Побединского, отправил в Ленкорань и велел расположиться при самой переправе, приняв выгодную позицию со всех сторон. Но как переправа сия может быть ниже к морю, то на сей случай я поставил лодку с 3-фунтовой пушкой и двумя фалконетами, под распоряжением мичмана Милюкова; матрос всех оставил в крепости под командой лейтенанта Коробки для занятия оной, в случае, если многочисленность неприятеля принудит Побединского оставить Ленкорань во владычестве неприятеля, то бы укрыться под стены крепости. Крепость сию вооружил я двумя 6-фунтовыми пушками, с корабля и одной 3-фунтовой, поставленной на лодке, которая примыкает к самому правому флангу крепости со стороны морда».
Для защиты берегов от неприятельских киржимов (лодок) послан люгер «Горностай», с приказанием крейсеровать от Ленкорани до Энзели. Бриг «Ящерица» поставлен позади города, для воспрепятствования неприятелю прорваться в Ленкорань берегом, а бриг «Змея» расположен со стороны крепости и служил обеспечением отступления нашего в случае неудачи.
В таком положении Веселаго ожидал встречи с персиянами. Дорога, по которой шли они, вела одновременно: в Талыши, Карабаг и Шемаху, а потому трудно было решить, куда направится неприятель. Сознавая, однако же, слабость своего отряда, Веселаго просил главнокомандующего прислать ему в помощь хотя 200 человек пехоты
[556]. В помощи этой, впрочем, не оказалось надобности, так как персияне ринулись к Карабагу, куда звал их Джафар-Кули-ага
[557].
Узнав на дороге, что арестованный Джафар находится в Султан-Буде, и желая освободить его, персияне, под начальством самого Аббас-Мирзы, подошли к Араксу и, переправившись через него, двинулись двумя колоннами: одна пошла к Шах-Булаку, а другая – к Султан-Буду.
В Карабаге наши войска были разбросаны незначительными отрядами: в Мигри находилось пять рот 17-го егерского полка, по две роты стояло в Тугах, в 45 верстах, и в Геррусах, в 70 верстах от Шуши. В ротах, стоявших в Тугах, было налицо всего 140 человек, которые и были отправлены на усиление тушинского гарнизона. Из Геррус тронуть рот не было возможности по неблагонадежности населения.
По первым сведениям о движении неприятеля полковник Живкович послал из Шуши к Султан-Буду капитана Ильяшенко с 4 офицерами, 200 рядовыми 17-го егерского полка и с одним орудием. Выступив 1 февраля и отойдя 30 верст от Шуши, отряд был встречен неприятельскими разъездами. Продолжая двигаться далее и подходя к шах-булакским садам, наш отряд был встречен персидскою конницей в числе до 2000 человек. Пробивая себе дорогу штыками, Ильяшенко успел занять Шах-Булак, но до Султан-Буда оставалось еще 30 верст. Персияне заняли все высоты и отрезали дорогу в отряд майора Джини.
Аббас-Мирза между тем со значительным числом войск подошел к Султан-Буду. В отряде его было 10 000 конницы, 8000 пехоты, 11 орудий и 100 фалконетов, которыми командовали английские офицеры. Наш гарнизон состоял из 10 офицеров и 517 человек строевых нижних чинов Троицкого мушкетерского полка
[558].
