Декабря 2-го генерал Хатунцев со своим отрядом прибыл к р. Самуру и на следующий день переправился через реку, оставив в Зиахуре отряд генерал-майора Гурьева для охранения кубинской провинции и для наблюдения за движением неприятеля. Вступив во владение Сурхая, Хатунцев отправил к нему посланного с письмом, в котором требовал выдачи Ших-Али. Казикумухский хан отвечал, что он всегда был и останется верен русскому правительству, не имеет никакого соглашения с бывшим дербентским ханом, и если посылал к Ших-Али своего сына, то единственно для примирения его с русским правительством.
Хатунцев повторил свое требование, и 4 декабря явился новый посланный с донесением, что Ших-Али находится в руках Сурхая и, следовательно, безопасен для русского правительства; выдать же его Сурхай не находит причины, но готов, впрочем, исполнить это, когда будет выдан ему изменник и бежавший от него племянник Аслан-бек. Сурхай очень хорошо понимал, что русское правительство никогда не согласится на такой размен, и потому смело предъявлял свое требование, надеясь тем избавиться от наших притязаний. С другой стороны, Хатунцев видел, что Сурхай желает только затянуть переговоры, и потому, присоединив к себе батальон Севастопольского полка и 100 человек казаков, 5 декабря двинулся далее.
На пути он сжег шесть деревень, разрешил кубинцам брать все, что им полезно, и остановился в селении Ишпик, где было достаточно провианта для отряда. Сюда прибыл новый посланный Сурхая с просьбой не разорять селений и с обещанием исполнить все требования. Хатунцев дал два часа срока, и, когда от хана Казикумухского не было получено ответа, он отправил 6 декабря батальон 46-го егерского полка с орудием и 50 казаками для разорения соседней деревни Шехи, лежащей на горе, укрепленной и занятой лезгинами. Батальон был встречен сильным огнем спустившегося с гор и занявшего соседний лес многочисленного неприятеля, и тогда на помощь егерям были высланы две роты Херсонского гренадерского полка, два орудия и 50 казаков.
После трехчасовой перестрелки лезгины были вытеснены из леса и бежали в укрепленную деревню Шехи, штурмовать которую, по отвесной крутизне горы, было почти невозможно. Отряд сжег сено и солому и присоединился к главным силам, стоявшим в деревне Ишпик. Здесь Хатунцев ожидал прибытия к себе потребованной им дербентской и табасаранской конницы, а также и Аслан-бека, находившегося во владениях уцмия Каракайдагского. Сурхай укреплял селение Шехи и другое, весьма близкое с ним, селение Хутум. Оба они находились на весьма высоких горах, и казикумухский хан предполагал, что русские должны будут непременно атаковать его в этой крепкой позиции, но ошибся в своем рассчете.
Как только Аслан-бек 12 декабря присоединился к отряду, Хатунцев двинулся прямо на селение Кюри, главное в области того же имени. Подойдя к селению Татар-хан, отряд был встречен выстрелами лезгин, успевших занять селение прежде нашего прихода. Хатунцев атаковал неприятеля, овладев Татар-ханом с боя, рассеял лезгин и принудил предводителя их, Нуха-бека, сына Сурхая, бежать в крепость Кюри, отстоявшую в 30 верстах от места боя. Нуха-бек очутился в критическом положении; войска его разошлись для спасения семейств и имущества, и старшины селений со всех сторон являлись к Хатунцеву с просьбой не разорять жителей и с объявлением, что желают быть под покровительством России.
Находясь в Южном Дагестане, Кюринская провинция граничила с владениями: Дербентским, Табасаранским, Казикумухским, Рутульским и Кубинским, причем от последнего она отделялась р. Самуром. Занимая пространство не более 2000 квадратных верст и имея населения около 5000 дворов, Кюринская провинция орошалась двумя реками: Гуриени и Кюрах-Чай. Обильное хлебопашество и скотоводство составляли главное занятие жителей области, отличавшихся своим трудолюбием от всех прочих обитателей Дагестана.
Кюринская крепость была расположена на р. Кюрах-Чай в узком проходе, ведущем в Казикумухскую провинцию. Кюри была окружена 19 башнями, вооруженными пятью орудиями разных калибров. С трех сторон крепости был вырыт ров, а четвертая примыкала к курганам, на которых были построены три башни, защищавшие главную дорогу, ведущую к крепостным воротам. Сурхай заперся в крепости с тысячью человеками самых преданных ему людей Казикумухского ханства, так как кюринцы все разбежались. С Сурхаем находились все его сыновья и Ших-Али.
14 декабря генерал Хатунцев с отрядом подошел к Кюринской крепости и в ночь отправил стрелков с приказанием вытеснить неприятеля из окопов, обстреливаемых с крепости, что и было исполнено. Неприятель был сбит со всех высот, и к главному кургану подвезены наши орудия, при помощи огня которых башня, занятая 50 лезгинами, была взята штурмом. Защитники башни все легли на месте, за исключением одного взятого в плен. Взятая башня командовала окружающей местностью; на нее взвезли наши орудия, и под прикрытием их огня 150 стрелков отправлены в обход обоих флангов.
Крики «ура!» по обеим сторонам крепости и артиллерийский огонь с башни привели в такое замешательство защитников, что они в беспорядке бежали в горные ворота и скрылись в ущелье, оставив на месте более 80 тел. Наши войска заняли крепость, самую значительную во всей Кюринской области, составлявшей лучшую часть владений Сурхай-хана Казикумухского. Две медные пушки, три фалконета, восемь знамен, много оружия, лошадей и запас провианта достались победителям, лишившимся 12 убитых нижних чинов и ранеными: одного офицера и 18 нижних чинов. Маркиз Паулуччи и генерал-майор Хатунцев награждены за эту победу и вообще за действия в Дагестане орденом Св. Георгия 3-й степени.
Ших-Али писал, что раскаивается в своих поступках и желает быть верноподданным русского императора. В ответ на это он получил приглашение приехать в Кубу, где ему будет отведено помещение и назначено по 10 рублей в день содержания. Ших-Али отвечал, что такая цифра для него мала и что он приедет в Кубу только тогда, когда будет отдана в его управление Кубинская провинция, – «хотя на короткое время». Такое требование не могло быть удовлетворено, и переговоры с Ших-Али были прекращены, точно так же, как пришлось прекратить их и с Сурхай-ханом. Последний тотчас же после бегства своего из Кюри отправил посланного к главнокомандующему, прося его остановить движение войск.
«Письмо вашего высокостепенства, – отвечал маркиз Паулуччи, – через чиновника вашего Ибрагим-бека я получил, видел содержание оного и узнал также словесные ваши поручения, – на что сим вам ответствую. Поступки ваши мне совершенно известны, а что вы посылали своего сына с войсками в помощь бунтовщику Ших-Али-хану противу войск его императорского величества, в том и сами в письме своем признаетесь. Итак, не распространяясь более, я объявляю, что вам теперь предлежит один только путь к спасению и к заглажению вашего преступления, а именно: выдать тотчас же арестованного вами Ших-Али-хана в руки генерал-майора Хатунцева. Тогда войска, по повелению моему действующие, оставят вас в покое, владение ваше будет вам по-прежнему предоставлено, и вы с народом вашим будете счастливы.
Сверх того, уверяю вас моим словом, что выданному вами Ших-Али-хану не будет сделано ни малейшего вреда, и притом я отзову в Тифлис племянника вашего Аслан-бека. Если же вы поупорствуете и не выдадите изменника Ших-Али-хана, то войска по данному от меня повелению не выйдут из вашего владения, доколе камень на камени будет оставаться, истребят жилища ваших подвластных и сожгут их деревни и имущество, понесут повсюду меч и пламя, пока сила оружия его императорского величества не принудит вас исполнить мое требование, а Кюринское владение все без изъятия будет от вас отнято. Вот вам последнее мое слово: избирайте, что для вас лучше, а я исполню так, как сказал»
[539].
