– Архиепископы, епископы и тавады! – говорил он. – Мы посланы к вам от царицы и святейшего католикоса объявить, что они согласны признать его высочество царевича Георгия царем Грузии, но как царица Дарья Божьею милостию здравствует, то титул царицы со всеми правами должен принадлежать ей, а супруга Георгия да именуется царскою невесткою. Духовенство и князья, согласны ли вы утвердить это предложение?
Все молчали.
– Какой же ответ велите дать пославшим нас?
Молчание по-прежнему.
– Какой же ответ велите дать пославшим нас? – повторил еще раз князь Туманов.
Из толпы собравшихся вышел на середину архиепископ Харчаш-нийский (из рода князей Челокаевых), бывший прежде священником при дворе царевича Георгия.
– Я последний между вами, и не мне следует говорить первому, – начал он, обращаясь к народу, – но все безмолвствуют, и потому я отвечу от имени собрания. Скажите мне, как зовется жена здешнего кзира?
[502]
– Кзиргией, – отвечало несколько голосов.
– Как же после этого вы хотите, чтобы жена царя не называлась царицей?
Многие улыбнулись, но никто не сказал ни слова.
– Мы передадим ответ сей царице и святому католикосу, – сказал князь Туманов и удалился.
Все это происшествие было сообщено Георгию с мельчайшими подробностями его приверженцами, подслушивавшими каждое слово.
«Духовенство и сановники, по удалении депутатов, каждый поодиночке стали являться к Георгию и Дарье, уверяя обе стороны в непоколебимой своей преданности».
Царица Дарья, видя, что дела принимают оборот не совсем благоприятный для нее, решилась вместе с детьми признать Георгия царем Грузии. Мать с сыновьями послала пасынку утвердительный лист, подписанный и утвержденный печатями всех царевичей, и приглашала Георгия на погребение. Царевичи просили, чтобы имя царицы Дарьи было упоминаемо в церкви прежде царя. Георгий отвечал, что по прибытии в Телав во всем удовлетворит царицу, но только согласно с народными обычаями, причем предоставлял им распорядиться погребением отца, так как сам он занят утверждением власти.
Заручившись в Казахах, Борчалах и Гори, наследник не спешил в Телав. Он жил по-прежнему в Сала-Оглах и выжидал действий противной ему партии.
Царевич приехал в Телав только тогда, когда обряд погребения был уже совершен и тело Ираклия было на пути в Мцхет.
В Телаве он нашел только царицу Дарью, царевича Вахтанга и грузинского католикоса, царевича Антония; все же остальные родственники и царевичи сопровождали тело Ираклия в Мцхет.
Георгий явился к Дарье и, по обычаю, оплакивал вместе с нею общую их потерю.
Между мачехой и пасынком начались различные переговоры; наконец последний велел сказать царице Дарье, что он не намерен царствовать через ее служанок и примет престол по праву первородства и неограниченно.
Тучного телосложения, с болезненным лицом, Георгий имел вспыльчивый, но добрый характер.
Призвав к себе горийского архиепископа, он приказал ему одеться в полное облачение, с крестом и Евангелием; затем стал призывать к себе всех важнейших сановников государства, которые, не смея отказаться, собирались.
Некоторые готовы были присягнуть, но большая часть из них принадлежала к партии царицы Дарьи и желала передать управление царством в ее руки.
«Доселе болезненное лицо Георгия, – говорит летописец, – выражавшее смиренность и кротость, вдруг засияло мужеством, непреклонной волей и царским величием».
«Оклеветанный перед царем-родителем в измене и неуважении, Георгий едва мог оправдаться, и с тех пор, видя коварство и замыслы противников своих – отстранить его от престола, – надел личину равнодушия к делам мирским, предался одной набожности и совершенно обманул, успокоил противную себе партию. Но чем глубже должен был он затаивать в себе чувствования властолюбия, мести, тем ужаснее становилась борьба эта, и нужен был сильный характер, чтобы выдержать роль до конца».
Кахетинские князья, дворяне, духовенство и народ собрались в телавском дворце. Узнав о разногласии их желаний, Георгий вышел к собравшимся.
«Грозно сиял величественный лик царский; черты лица отражали спокойствие души, решительность и непреклонность. Царь приказал гнать всех в дворцовую залу, угрожая противящимся исторжением глаз, и поставил в дверях залы караул».
– Родитель мой скончался, – сказал Георгий, – я, старший его сын, принимаю царство. Вот крест и Евангелие. Кто хочет – присягай мне, кто не хочет – пусть выйдет вон отсюда.
Выйти было некуда.
– Да здравствует царь Георгий! – раздались восклицания присутствовавших, и все приняли присягу.
На другой день, в соборе, Георгий был объявлен царем Грузии под именем Георгий XII.
В этот промежуток междуцарствия в церквах литургия не совершалась, потому что духовенство не знало, кого поминать. Народ был недоволен прекращением службы. Рассказывают, что тогда ключарь телавского собора Давид Герадинский вызвался отслужить обедню, народу собралось в собор множество, тем более что все желали знать, кого ключарь будет поминать. Ловкий ключарь сумел обойти то затруднительное положение, в котором находился:
– Да помянет Господь Бог во царствии Своем того, кто будет нашим царем, – провозгласил он.
Народ оставил церковь, не узнав имени своего государя.
Несмотря на то что Георгий вышел победителем из всех интриг, он принужден был, однако, согласиться на требование царевичей и мачехи и подписать завещание Ираклия о том, чтобы после его смерти грузинский престол перешел не к сыну его, а к брату царевичу Юлону, а потом к другим его братьям, по старшинству рода. Подписанный всеми, акт был передан на хранение царице Дарье. Георгий обещал оставить за нею все те имения, которыми владела она до сих пор и которые теперь, по обычаю, должны были поступить к новой царице – Марии.
Дарья помирилась с Георгием и, в знак своего расположения, послала ему все наследственные вещи и фамильные иконы с украшениями. Царь Георгий оставил у себя одни иконы, а вещи возвратил вдовствующей царице, что окончательно восстановило согласие на непродолжительное, впрочем, время.
Таким образом, Георгий утвердился на престоле с большими пожертвованиями и ограничениями царской власти. Азиатская политика и правила, дозволявшие так же легко не выполнять клятв своих, как и произносить их, были причиною того, что Георгий легко и скоро согласился на ограничение своих прав и власти. Когда же он утвердился на престоле, то, желая возвратить потерянное, призвал к себе 4000 лезгин и, опираясь на них, стал нарушать клятву и обещания.
Братья и мачеха разъехались по своим уделам и, не имея средств противиться силе, казалось, успокоились. Наружное спокойствие в Грузии водворилось.
