Кочующие татары, называемые таракяма, по образу жизни, не претерпевают ни жестокости холода, ни несносной жары, потому что, переменяя место часто и по произволу, они отыскивают и хорошо знают места с одинаковой температурой. Для этого, с наступлением жары, они отправляются в горы, на возвышенные места, а в холод спускаются в долины, находя там новую траву и тучные пастбища. Такой образ жизни весьма пригоден татарину: удовлетворяя прежде всего свою лень, он вместе с тем без всякого труда может содержать значительные стада рогатого скота, составляющего источник его средств, жизни и богатства.
С наступлением осени, в ноябре и до начала весны в конце марта или начала апреля, кочевой татарин сидит в кишлагах – зимних помещениях, одинаково ничего не делая, предаваясь азиатской лени, и ожидает, когда настанет время его скитаний. С наступлением весны, когда на возвышенных местах покажется трава, что бывает обыкновенно в апреле, а в долине жара сделается чувствительной, кочевники вместе со своими стадами медленно поднимаются вверх, так что только в начале мая достигают до яздагов, или весенних пастбищных мест.
В небольшом лесу располагают они свои кочевики. Под тенью развесистых дерев стоит несколько раскинутых кибиток; татары и татарки занимаются каждый своим делом: женщины работают, мужчины, беспечно развалившись на сухих листьях или на зеленой траве, покуривают трубки; полунагие ребятишки обоих полов и разных возрастов играют и бегают среди кустов, по зеленым лужайкам; там и сям по кустам и камышам бродит распущенная скотина; собаки с лаем бросаются на прохожего; татары криком и швырками разгоняют их… Такая жизнь привольна, беспечна и заманчива.
Здесь кочевник проводит весь май месяц и затем, когда корм для скота иссякнет, он, подымаясь еще выше в горы, достигает до эйлагов — летних мест кочевки. Оставаясь там до сентября, он с половины этого месяца начинает точно таким же образом спускаться и только в ноябре приходит опять в свои кишлаги.
Переселение кочующих, кажущееся с первого взгляда беспорядочным, как видно, подчинено строгой системе и находится в прямой зависимости от подножного корма, обеспечивающего содержание скота. Сознавая, что последний составляет его единственный источник богатства, каждый из кочевых татар особенно заботится о сохранении своего стада. Он не требует для себя никаких выгод, никаких удобств и готов жертвовать ими, лишь бы только стадо его было в довольстве. Эта забота о последнем подала повод самим туземцам называть своих кочующих собратьев коино-нукер — слуги баранов.
С нетерпением ожидает татарин назначения дня, когда можно подняться на кочевку. Назначение такого дня зависит от решения совета старшин. За неделю или за несколько дней кочевники отправляют в назначенное место свой скот, оставляя в кишлагах только несколько лошадей, волов и ослов. Наконец в назначенный и радостный для татарина день, все снимают свои алачуги, связывают жерди и укладывают весь дом на одного быка, а имущество на другого. «Мужчины идут пешком, а женщины и дети едут верхом, на быках, на буйволах, на ослах и лошадях; в перекидных корзинах рассаживаются маленькие дети. Часто случается, что вместе с ними следуют и многочисленные стада баранов, рогатого скота, лошадей. Крик, шум, пестрота одежд, разнообразие положений, все это дышит какою-то дикостью, но чрезвычайно занимательно. С приходом на место дома их устраиваются в полчаса: все получает прежний порядок и тот же самый вид. Алачуги бедных и богатых не имеют отличия; разница бывает иногда в том, что алачуга богатого обширнее, наполнена лучшими подушками, устлана коврами».
Кочуя, татарин не имеет никакого уважения к чужой собственности; он ворует, грабит и топчет посевы оседлых жителей, травит их сенокосы и, таким образом, живет за чужой счет. Днем и ночью снуют по разным направлениям татары-кочевники по пастбищам, не разделенным между обществами, а часто и по земле, принадлежащей оседлым жителям. Запасшись летом, во время кочевки, чужим добром, татарин возвращается осенью в свое зимнее логовище и проводит зиму точно так же, как проводил предыдущую.
Татары, знатные и простые, богатые и бедные, одинаково сохранили азиатский быт, в котором удовольствия гарема сменяются тем состоянием полнейшего покоя, о котором европеец не может составить себе ясного понятия. Фигура татарина, просиживающего по целым дням с кальяном в руках, с поджатыми ногами, с неопределенно устремленным взглядом, с выражением апатии на лице, есть одна из наиболее знакомых всякому жителю…
Относительно своих единоплеменников и русских начальников татары весьма гостеприимны; для всех же остальных лиц, говорит один из путешественников, у них существует прекрасное правило, не резать дома. С приездом гостя татарин встречает его очень приветливыми словами.
– Добро пожаловать, – говорит он, – милости просим, мою душу, детей и все имение дарю вам.
Говоря это, он вполне убежден, что вы не воспользуетесь его предложением, но если, почему-либо, вам необходим приют в татарской сакле, он не откажет в нем, угостит, но за порогом своей сакли не сочтет грехом ограбить и даже убить.
Принимая гостя, хозяин сажает его близ камина, по правую сторону входа. Одним из первых угощений подают трубку, а иногда и кальян, который и обходит по очереди всех присутствующих; затем следует насыщение желудков.
Как все вообще жители жарких стран, татары едят мало и хлеба почти вовсе не употребляют в пищу. Последняя состоит преимущественно из зелени, молока, сыра, плодов и особенно любимого всеми плова.
Из мяса они приготовляют кебаб или шашлык – баранина, жаренная на вертеле. При плове у богатых подают варенные в меду коренья и мелкие фрукты. Хлеб пекут только из пшеничной муки и в виде тонких лепешек. Бульон никогда не употребляется в пищу, и он действует на татарский желудок как отрава. «От супа его рвет, слабит, делаются колики в желудке, головокружение, одним словом, чуть-чуть не все болезни открываются у него в организме».
Туземцы употребляют пищу по два, а иногда по три раза в день: утром, в полдень и вечером, когда начинает смеркаться. Кушанья подаются все вдруг, на больших жестяных подносах, на которых помещаются одновременно огурцы, яйца с разными травами, чашки с молоком в разных видах: кислым, со снятыми сливочными пенками, с сахаром и т. п. Угощение происходит на полу; каждый берет с подноса руками то, что ему нравится. Для питья употребляют воду, а в жаркое время айран — кислое молоко, разведенное водой; зажиточные же пьют шербет и лимонад.
После еды обыкновенно курят кальян или трубку, причем первый подносится прежде всего почетному гостю.
Наибольшим гостеприимством отличаются татары, поселившиеся поблизости дагестанских горцев. Так, кубинские татары отличаются своею предупредительностью, и в особенности если гость принадлежит к числу начальников или почетных и влиятельных лиц. С приездом такого гостя хозяин, даже если бы он был старшина селения, предлагает ему снять сапоги в знак особого уважения. Несмотря на отказ приезжего, он неотступно надоедает своею излишней вежливостью и, став на колени, снимает обувь. Потом становится в почтительном отдалении, сложа накрест руки и опустив их на рукоять кинжала. На просьбу сесть он безмолвно отвесит поклон, не забывая приличия, опустится тут же на ковер, но не сидит, а скорее стоит черед посетителем на коленях.
