Многие вопреки мне говорят, что заводчики им дают пропитание и снабжают их всем нужным, но есть ли в том польза? отнюдь нет, а когда и есть, то редким, а именно заводчикам, а государству в тягость. Когда ж земледелец упражняется в трудах сих, то приносит изобилие многим.
При заводах же есть ухватка и та, хотя, впрочем, нечестивая, когда крестьянин работает на заводе, то как выше сего сказано, за семьсот верст на треть года хлеба завезть не можно, а у другого и везти нечего, и потому должен он хлеб и все нужное для себя получать у заводчика же из лавки и брать за такую цену, какая положена будет и за все то, что крестьянин заберет, должен заработать по заводскому расположению. А как притом на счет работных людей несравненно ставят дороже, как бы надлежало, то крестьяне почти бессменно и должны быть в работе у них, а потому глас бедных и взывает свой самодержицу на облегчение елико можно ига их.
Не говорю, чтоб при нынешних обстоятельствах во удовольствие их было что сделано, для того, чтобы и впредь сия чернь не возомнила бунтом же требовать своего благоденствия и не пожелала того, чего сделать невозможно.
Всемилостивейшая государыня, извини верноподданного раба вашего, что осмелился сделать сию дерзость, несвойственную званию моему, и когда приношение сие есть дерзновенное, так усердие мое виной, а чтоб служить вам, всемилостивейшая государыня, верно и усердно, в том честь и присяга как Богу, так и вам, всемилостивейшая государыня, данная, меня руководствует. Но чтоб не поставлено было в мой происк или некоторых лиц оклеветание, в том прошу покровительства и защищения от вас, всемилостивейшая государыня. Мысль моя не в другом каком виде состоит, как предуведомить самодержицу всероссийскую об обстоятельствах страны сей, а что сие истинная правда – кровию моей подписать не отрекусь».
Маврин обращал внимание императрицы на огромные естественные богатства Оренбургской губернии. «Но, – прибавлял он, – как внедрилось в отечестве нашем столько внутренних неприятелей, что превосходит всякое чаяние ваше, а потому и должно над здешним краем сделать особливое примечание, дабы, чего Боже сохрани, и впредь не могли скиснуть оставшиеся от неброжения дрожжи. А сие место столь для цветущего благоденствия вашего императорского величества нужно, что вошло давно в пословицу: Сибирь – золотое дно! А что сие правда, то доказывают всегдашние опыты, но все оное нечестивцы, к пагубе другим стройщие, пожирают и делают оную злоключительной».
Глава 17
Духовенство. – Его характеристика и нравственное состояние. – Причины неудовольствия как черного, так и белого духовенства. – Общий вывод о состоянии общества перед Пугачевским бунтом.
Несмотря на существование школ и семинарий, духовенство прошлого столетия находилось на самой низкой степени развития, было мало или вовсе не образованно. Тобольский митрополит Павел Конюскевич не верил, что Земля вращается вокруг Солнца, и все старания астронома аббата Шаппа убедить его в этом оставались тщетными
[510]. В девяностых годах Могилевской епархией управлял епископ Афанасий Вальховский, который не мог читать знакомого ему Евангелия без ошибок и частых остановок
[511]. Приходское же духовенство почти ничем не отличалось от крестьян и не имело на них никакого влияния. Будучи в большинстве неграмотно, сельское духовенство было погружено «в самом вышнем невежестве и грубиянстве»; священник отправлял церковное служение наизусть
[512], а дьячок пел понаслышке. При подписке присяжных листов почти половина священников оказались неграмотными, и, прося подписать за них других лиц, отговаривались или слепотой, или тем, что «поп очьми скорбен». За неимением духовных ученых Г.Р. Державин, по случаю открытия больницы в г. Петрозаводске, принужден был сам сочинить проповедь для священника Петрозаводского собора Иоанна.
Точно так же в 1787 году он сочинил речь в Тамбове, по случаю открытия наместничества, и заставил говорить ее однодворца Захарова, потому что преосвященный сам был человек неученый и не имел при себе никого, кто мог бы сказать проповедь. Томский архимандрит доносил тобольскому митрополиту, что «в сочинении исповедных росписей и рапортов за неимением при монастыре писарей из грамотных служителей, чинится остановка, а дьячки и пономари писать не умеют».
Белое духовенство находилось почти в нищенском состоянии, и годовые доходы сельского священника не превышали 50–55 руб.
[513]Чтобы существовать с семьей, иногда весьма многочисленной, священнику приходилось самому заниматься земледельческими работами и своими руками возделывать огороды. «Многие городские священно-церковно-служители, – писал Синод
[514], – не имея от прихожан к содержанию своему достаточных доходов к пропитанию себя, весьма нужно [бедно] содержат, а в уездах довольствуются по большей части от хлебопашества, почему они не столь в звании своем, сколько в земледельчестве упражняться должны».
Высшее общество относилось к духовенству свысока и с презрением и смотрело на него точно так же, как и на крестьян. Помещики держали себя в отношении к духовенству полновластными господами, заставляли священников стоять перед ними без шапок, подвергали их побоям и даже секли. «Однажды поп не стал было венчать, барин послал за ним псарей, те привезли его на мельницу да и отпороли»
[515].
Народ не уважал духовенство, потому что видел в нем человека необразованного и часто неграмотного, работающего вместе с ним за сохой и точно так же не избавленного от податей и от телесного наказания. Императрица Екатерина освободила духовенство от податей, запретила наказывать его телесно в судах духовных, но не было издано никакого указа об освобождении духовенства от телесного наказания в судах светских.
С своей стороны белое духовенство, будучи поставлено в крайне плохие материальные условия и далекое от всяких чисто нравственных идеалов, весьма часто уклонялось в противоположную сторону, сторону пороков, и предавалось разным безобразиям, присущим веку: было корыстолюбиво и нетрезво. Высшее же духовенство было грубо, необразованно и не имело понятия о святости своего служения. Вятский архиерей Антоний Илляшевич позволял себе в церкви браниться «самыми поносными словами»
[516] и оскорбил секунд-майора, заведовавшего сбором подушных податей.
