– Ну, друзья, не забудьте же своего слова и будьте мне верны.
– Надейтесь на нас, батюшка, крепко, – говорили казаки, – мы вас не выдадим.
– Теперь мне надобно двоих из вас послать в городок для приготовления хорунгов (знамен) и для меня одежи, а двое останьтесь при мне и сберегите меня до времени в безопасном месте.
Пугачев избрал для посылки в городок Пику и Мясникова, как людей проворных.
– Мне, надежа-государь, Яицкое войско не поверит, – говорил Пика, – нечего таиться, надо правду сказать, я у войска причинный человек, не один раз сечен, а позвольте послать лучше Шигаева и Караваева, им войско поверит; а я, батюшка, возьму тебя на свои руки, и не опасайтесь ничего, я все здешние места знаю. Ведь я сюда для того приехал, чтобы за тобой следовать.
Шигаев также отказывался от приготовления знамен и предлагал взять самозванца на свои руки.
– Я, надежа-государь, сохраню вас в своем зимовье, – говорил он.
– К тебе на хутор много людей ездит, – заметил Пика, – так того и смотри опознают, а лучше я возьму его на свои руки.
Пугачев, так опасавшийся многолюдства, тотчас же принял сторону Зарубина.
– Нет, чадо мое, – сказал он Шигаеву, – поезжай-ка ты с Караваевым в городок и исправьте все, что я говорил, а Пику и Мясникова я оставлю при себе, они повестят вас о месте, куда войску собираться.
Шигаев принужден был повиноваться.
– Возьми хоть ты, – сказал он Чике, – все равно, только надо сберечь… Куда же вы повезете его?
– У нас уже место приготовлено, – отвечал Чика и, обратившись к Пугачеву, спросил: – Есть ли у него лошадь?
– Лошадь-то есть, – отвечал Пугачев, – да не ходит под седлом.
– Как ей не ходить, у нас пойдет.
– У меня и седла-то нет.
– Так дай ты мне свое седло, – говорил Чика, обратившись к Шигаеву, – я привезу его тебе домой.
Шигаев дал седло, и Пугачев с первыми пособниками разошлись в разные стороны: Шигаев и Караваев поехали в Яицкий городок, а Пугачев, Зарубин (Чика), Мясников и Чучков пошли в умет, где самозванец приказал Чуйкову запрячь Еремину лошадь и вместе с двумя его товарищами крестьянами ехать следом за Шигаевым и Караваевым и пробираться на Узени.
– Вам уже не место здесь оставаться, – говорил Пугачев, – теперь того и смотри что из Мечетной слободы нагрянет сюда команда.
Чтоб избежать погони, самозванец приказал малолетнему племяннику Ереминой Курицы взлезть на сарай и смотреть, не покажется ли вдали какая команда, но в степи никого не было видно, и временные обитатели умета спокойно собрались в путь, забрали большую часть имущества Ереминой Курицы и, оставив на произвол судьбы малолетнего племянника уметчика, уехали по дороге к Яицкому городку. Впереди всех ехали Караваев с Шигаевым, за ними Чучков с товарищами, а далеко назади верхом Пугачев, Чика и Мясников.
Отъехав на довольно значительное расстояние от Талового умета, Караваев и Шигаев заметили вдали по дороге небольшую казачью команду, человек в двенадцать, ехавшую им навстречу. Они тотчас же остановились, выпрягли лошадь из телеги и пустили ее на траву, а сами под видом охотников стали ползать по земле, как будто за сайгаками, которые тогда стадами ходили по степи.
– Ба! Караваев, и ты ныне в гулебщиках (охотниках)! – кричали казаки, поравнявшись с ними.
– Как же, – отвечал Караваев, – и мне ведь дичинки хочется. А вы куда собрались?
– Мы едем в Малыковку, сказывают, что там нашего казака захватили, так комендант послал нас за ним.
Оглянувшись назад вслед за проехавшими казаками, Чуйков не заметил уже на дороге ни Пугачева, ни его двух спутников. Избегая встречи, они повернули в степь и направились прямо на казачий умет, где к вечеру собрались Караваев, Шигаев и Чуйков с товарищами. Покормив немного лошадей и поужинав вместе, Шигаев с Караваевым отправились далее, а остальные остались ночевать. Пред отъездом Шигаев спросил Чику, куда он повезет самозванца.
– Куда глаза глядят, – отвечал тот, скрывая указанное ему место, – я и сам не знаю куда, буду искать где способно; и мы дадим весть, где будем.
Проснувшись до света, Пугачев с бывшими при нем спутниками оставили казачий умет и поехали по дороге до реки Деркулы; переехав ее вброд, Чика указал Чуйкову и его товарищам путь на Узени и приказал им туда ехать
[285].
– Поезжайте вы на реку Узень, – говорил он им, – там сыщите старика Дмитрия Ильина и дожидайтесь нас.
– Помилуйте, – говорил Чуйков, – куда вы нас посылаете, мы не знаем дороги, да и что мы будем там пить и есть?
– Этой дорогой вы прямо приедете на Узени, сыщите там хлеб у стариков, и найдется много людей, которые вас примут. Не опасайтесь ничего, мы к вам дней чрез четырнадцать, а если пойдет все благополучно, то, конечно, и чрез двенадцать будем, всех вас оттуда возьмем, приведем лошадей и пойдем мы со славой под Яицкий городок, под видом будто бы снизу с донским войском.
Чуйков успокоился и вместе с товарищами отправился на Узени, а Пугачев, Чика и Мясников через сырт, степью, стали пробираться к Кожевниковым хуторам
[286].
Пугачев ехал по незнакомой ему дороге и не знал, что будет впереди. Отдавшись в руки казаков и не имея никакого выхода, кроме бегства, он должен был подчиниться их воле и стать в зависимое положение. Из числа двух сопровождавших его Чика выразил уже сомнение в подлинности принятого Пугачевым на себя звания, а что скажут остальные казаки? Думал Пугачев, примут ли его как государя, или же ожидает его опять тюрьма и наказание, более строгое, чем за первое преступление? Все эти вопросы толпились в голове Пугачева и заставляли его исподволь и окольными путями разъяснять свое положение и по возможности убеждать казаков в том, что он истинный государь.
– Ваш старшина Иван Окутин должен меня знать, – говорил Пугачев, стараясь дорогой убедить Чику, – он, я чаю, не забыл, как я жаловал его ковшом и саблей. Только, братцы, как вы думаете, согласны ли будут принять меня к себе ваши казаки?
– Не знаем, ваше величество, примут ли, – отвечали спутники, – однако мы всячески постараемся преклонить их на свою сторону.
– Дед мой, покойный император Петр I, в чужих землях странствовал семь лет, а меня Бог привел постранствовать двенадцать.
