– Хорошо, поедем, я вот только оседлаю лошадь и возьму ружье, будто бы едем стрелять сайгаков.
После обеда Мясников и Зарубин выехали верхами из Яицкого городка на Таловый умет, а часа два спустя поехали туда же в телеге Караваев и Шигаев, не подозревавшие, что впереди их едут другие представители войска.
Был уже вечер, когда два всадника приблизились к Таловскому умету. Заметив на дворе двух работавших мужиков, приезжие прямо подъехали к ним.
– Хозяин дома? – спросил Зарубин.
– Нет, – отвечал один из работников, – он уехал в Сызрань.
– С кем?
– У него живет один человек, так с ним и поехал.
– Этого-то человека мне и надобно, а скоро они будут?
– Не знаю.
– Не ты ли Афанасий? – говорил Зарубин, улыбаясь.
– Я, – отвечал спрошенный.
– Ну, так что же ты меня обманываешь, ведь я знаю, что Еремина Курица поехал на Иргиз, да и знаю с кем; ведь не святым же духом я узнал твое имя, а нам сказано.
– А кто вы таковы? – спросил Чуйков.
– Я Иван Зарубин, а он Тимофей Мясников.
– Государь приказал, – говорил Чуйков, – чтобы вы его здесь подождали, он сегодня вечером или завтра рано непременно будет.
– Ну ладно, мы отъедем здесь по речке, уснем и коней покормим, а ты, пожалуйста, скажи мне, как они приедут.
Чуйков обещал исполнить просьбу, и Зарубин с Мясниковым уехали в степь ночевать. На другой день рано утром Зарубин и Мясников пошли на умет узнать, не приехал ли Пугачев.
– Нет еще, – отвечал Чучков, – да я не знаю, отчего они так долго замешкались, уж здоровы ли?
– Сохрани Господи! – проговорили казаки и решились не оставаться в умете, чтобы не возбудить подозрения проезжающих, а уйти в степь.
– Чем нам здесь дожидаться, – говорил Зарубин, – лучше поездим по степи, не попадется ли нам сайгачишка какой.
Мясников согласился.
– Мы вот около этого места будем, – сказал Зарубин, указывая рукой, – так прибеги к нам, когда они приедут.
– Хорошо, поезжайте.
Лишь только Зарубин и Мясников уехали в степь, как на умет прискакал Денис Караваев.
– Что, приехали? – спросил он у Чуйкова.
– Нет еще, – отвечал тот.
– Ну, так уведомь, когда приедут, мы будем там дожидаться, – сказал Караваев, указывая на другой берег реки Таловой.
– А ты с кем приехал?
– С казаком Максимом Шигаевым.
– Здесь, брат, есть еще два казака: Зарубин (Чика) и Мясников, они вчера еще приехали и дожидаются их же.
– Где же они?
– Они хотели около тех мест дожидаться. – И Чуйков показал в сторону почти противоположную той, где остановились Шигаев и Караваев.
– А ты сказал им про государя?
– Сказал.
– Напрасно, – пенял Караваев Чуйкову, – так теперь не сказывай же, что я здесь был. – И с этими словами он уехал к Шигаеву, дожидавшемуся его в степи, неподалеку от умета.
Караваев объяснил, что самозванца нет дома и что надо подождать. В это самое время они увидели приближавшихся к ним двух всадников и скоро узнали в них Чику и Мясникова. Шигаев был поставлен в затруднительное положение, так как находился под подозрением казаков войсковой стороны. Принимая участие в возмущении, бывшем в Яицком городке в январе 1772 года, и будучи послан войском в Петербург в числе депутатов с челобитной, Шигаев один из немногих был, как мы видели, помилован и избавлен от наказания. Прощение ему даровано было за спасение Дурново от смерти, а казаки полагали, что Шигаев избавился от наказания тайным переходом с войсковой стороны на старшинскую. Считая его изменником, войсковая сторона смотрела на Шигаева подозрительно и неприязненно, и потому, при приближении Чики и Мясникова, он счел лучшим не показываться им и скрылся в камышах. У телеги остался один Караваев и копошился над чем-то.
– Зачем вы сюда приехали? – спрашивал Чика, здороваясь с Караваевым.
– Приехал стрелять сайгаков, – отвечал спрошенный, – да теперь холодно, так остановился, подожду, когда солнце взойдет повыше и будет теплее.
– С кем же ты сюда приехал, мы тебя видели сам-друг.
– Со мной ехал один кизиль-башенин, – отвечал, улыбаясь, Караваев, – он пошел сайгаков стрелять.
– Полно от нас таиться-то, ведь мы знаем, зачем вы сюда приехали.
– Ну, зачем? Как ты думаешь?
– Полно, брат, лукавить, вы приехали сюда не сайгаков стрелять, а смотреть государя Петра Федоровича, который, слышно, здесь живет.
– Полно врать-то, мы этого и не слыхивали, и не знаем.
– Не таись, брат, я знаю все, мне все сказано.
– Ну, это правда, что затем приехали, только молчи.
– Что молчать! мы и сами затем приехали.
– Теперь его здесь нет, подождите немного.
Чика и Мясников опять поехали в степь, а около полудня подъехал к умету и Пугачев. Он приехал на одной лошади, на телеге без кибитки, и уметчика с ним не было.
– Где же Еремина Курица? – спросил Чучков.
– Курицу мечетные мужики поймали, – отвечал Пугачев, – да и хохол чай уж ей ощипали; я едва сам убрался на этой лошаденке, а другую не успел захватить… Был ли здесь кто из Яицкого войска?
– Есть четыре человека, двое там: Чика (Зарубин) и Мясников, а двое тут: Шигаев и Караваев, – отвечал Чучков, показывая рукой в разные стороны. – Только Караваев пенял, что я про вас сказал Чике.
– И в самом деле, напрасно ты сказывал, и если он придет опять, то про меня не сказывай.
Взобравшись на крышу сарая, Чучков стал махать шапкой; увидя это, Караваев сел верхом и приехал в умет. Он просил Пугачева отправиться к нему в стан и когда тот согласился, то посадил его на свою лошадь, указал дорогу к Шигаеву, а сам пошел пешком.
Приехав к Шигаеву, Пугачев слез с лошади и поклонился. Одетый в простой мужицкий армяк и в толстую холстинную рубашку, он имел на голове небольшую суконную шапку и своим видом возбудил в Шигаеве предположение, что Караваев прислал к нему мужичка с какой-нибудь вестью. На поклон Пугачева Шигаев отвечал тем же и сел с ним на траву, но в это время подошел Караваев.
– Вот наш батюшка, – сказал он, обращаясь к Шигаеву и указывая на Пугачева.
Шигаев вскочил, оробел и не знал, верить ли тому, что слышал и видел, или не верить. Когда прошел первый страх, он низко поклонился незнакомцу и стал извиняться, что по незнанию обошелся с ним так просто.
– Ничего, ничего, – ободрял его Пугачев, – ну, как вы, други мои, ныне поживаете, я слышал, что вы, бедные, вконец разорены; расскажите-ка, чем решилась ваша тяжба?
