– Не от Денисова ли прислан гостинец? – спросил Богомолов.
– Нет, не от Денисова, а сам от себя, – отвечал Певчий.
Опасаясь, что скоро явится обход, караульные просили Певчего уйти.
– Надобно мне с тобой переговорить, – сказал самозванец, прощаясь, – и для того побывай у меня еще раз.
Певчий вышел и на базаре, часу в четвертом пополудни, встретился с донским казаком Иваном Семенниковым.
– Ты Степан Певчий? – спросил он.
– Я.
– Требует тебя государь Петр Федорович.
Певчий оробел, но все-таки отправился вместе с Семенниковым.
– Когда в станицу поедешь? – спросил Богомолов.
– Сегодня.
– Поклонись полковнику Илье Денисову и скажи, чтобы как можно непременно сам ко мне приехал, а если не будет, то сверх трех имеющихся у него портретов пожалую ему четвертый с хвостом. Поклонись Пятиизбянской станице да скажи станичному атаману, старикам и всем казакам, чтоб они, буде можно, дали бы мне в помощь казаков, человек до ста. Если же ты всего этого не исполнишь, а дело совершится, то на свете тебе не быть
[192].
После такого наставления Семенников просил, чтобы самозванец для большего уверения Певчего, а через него и других, показал ему свои царские знаки. Богомолов открыл грудь, и Певчий увидел на теле беловатого вида крест.
– Точно такой же имею я, – прибавил Богомолов, – на лбу и на плечах, – но Певчему их не показал.
Певчий был окончательно убежден и не сомневался более в том, что колодник – истинный государь Петр Федорович.
– Поедешь ли ты к армии за меня хлопотать? – спросил Богомолов.
– Я к казацкой службе непривычен, – отвечал Певчий.
– Я готов, государь, вам служить, – сказал Иван Семенников, – поеду к армии и сыщу себе товарища.
– Нет у меня такого верного слуги, – заметил на это Богомолов, – как Иван Семенников.
Собеседники распрощались и вышли из караульного дома.
– Смотри, – говорил Семенников Певчему, – приказ государя непременно объяви полковнику Илье Денисову. Я у него уже два раза был тайно, – прибавил Семенников ложно.
Прибыв в Пятиизбянскую станицу, Певчий прежде всего повидался со слугой полковника Денисова, Андреем Семеновым.
– Нет ли каких вестей в Царицыне? – спросил Семенов, увидав Певчего.
– К твоему господину есть приказ для объявления, – отвечал Певчий и просил доложить.
Денисов не только не согласился принять Певчего, но не приказал даже пускать его к себе на двор.
Тогда Певчий отправился к станичному атаману Слепову и в присутствии нескольких старшин и казаков передал поклон самозванца и просил оказать ему помощь.
– Без повеления войска помощи ему оказать не можно, – отвечали собравшиеся, но приговорили послать ему один рубль на милостыню.
Получив этот рубль, Певчий вторично отправился в Царицын, где Богомолов успел приобрести столь значительное влияние на караульных, что, не стесняясь ими, явно переговаривался со своими сообщниками о побеге. Особенно часто посещал его казак Иван Семенников, к которому все так привыкли, что 18 июня он прямо обратился к капралу Васильеву с вопросом: невозможно ли самозванца каким-нибудь случаем из-под караула украсть? Такой вопрос озадачил Васильева, и он, опасаясь ответственности, вытолкал вон Семенникова, но Богомолов остался недоволен таким поступком и просил Васильева на будущее время с приходящими к нему доброжелателями так сурово не поступать.
После того Семенников несколько раз приходил к Богомолову, совещался с ним, и они вместе подговаривали капрала Васильева и караульных солдат бежать с ними на Дон.
– Ежели он подлинно государь, – говорили солдаты, – то может о себе объявить не стыдясь и здесь в городе, чего мы от него и ожидаем, а побега не учиним.
Богомолов просил тогда объявить о нем в войске Донском, собрать несколько полков и освободить его из неволи.
– Я по станицам с казаками советоваться буду, – отвечал на это Семенников, – и надеюсь, что они, узнав, за тебя вступятся, и согласясь с яицкими казаками, среди белого дня тебя, государь, возьмут.
Говоря это, Семенников надеялся, что успеет подговорить наряженную в поход с разных станиц пятисотную команду силой освободить самозванца и увезти его из Царицына
[193].
С этой целью Семенников отправил Голубинской станицы казака Глазина в Трехостровянскую станицу к казакам Ананию Еремееву и Конону Федотову, чтоб они как можно скорее приехали в Царицын, где содержится государь Петр Федорович. Вызванные казаки были в Царицыне, виделись с Семенниковым и Богомоловым и обещали им свой помощь
[194].
Вскоре после того, и именно 22 июня, Степан Певчий приехал вторично в Царицын и часов в семь вечера виделся с самозванцем, передал поклон станицы, отдал присланный ему рубль и требовал расписки, но Богомолов под предлогом того, что нет ни бумаги, ни чернил, расписки не дал. Разговаривая с черноярским купцом Никифором Болдыревым, самозванец просил Певчего зайти к нему вечером, и когда по захождении солнца он пришел, то застал Богомолова у караулки и при нем трех солдат с ружьями.
Не успел самозванец спросить у Певчего, скоро ль он поедет в свой станицу, как прибежал к нему подосланный Семенниковым казак.
– Прислан я, – говорил он, кланяясь, – от стоящего на линии Букановской станицы сотника Егора с объявлением, что следующий из Санкт-Петербурга в Царицын курьер остановился у него, Егора, и объявил, что четыре полка и при них четыре же генерала, коих курьер объехал на дороге, следуют к вам, государь.
– Хорошо, – сказал Богомолов, – я сотника Егора Букановского знаю; спасибо ему. Вот Илья Денисов поручал тоже сотнику Егору описать мои знаки, а сам и глаз не кажет.
Богомолов ушел в караульню, а Певчий, оставшись с прибежавшим казаком, спрашивал: правда ли все им сказанное, причем получил в ответ, что все сущая правда. «Сие он и согласник его Семенников чинили, показывал впоследствии Богомолов, не для чего иного, как для увеличения ложно принятого на себя имени пред случившимся у него малороссиянином Певчим и чтоб он, видя и слыша, изъяснил о том в Пятиизбянской станице, с надеждой большего о себе уверения».
