Здесь же я нахожусь по сие время вот для чего: по немалому числу рекрут и по малости конвойных, коими должен первых по квартирам расставлять и собирать, подводы доставлять, иметь притом предосторожность и разведывать о злодее. Сделал я от Кунгура до сих мест пять маршей без роздыхов, потому что у рекрут с собою хлеба нет, по причине неотпуска от вас в натуре провианта; вчерась по закону сделал роздых, а ныне рассмотри, где не так опасен от злодеев путь и меры принять не упущу, потому что злодей находится отсюда в 15 верстах на казанской дороге, по объявлению выше показанных раненых, на коих объявление можно больше положиться, нежели на посторонние слухи. Следовательно, теперь должно мне свою диспозицию иметь, каким образом поступить в сохранении рекрут от злодеев. А чтоб я вел рекрутскую команду в повеленное место так точно, как вы, г. воевода, из канцелярии мне наставление дали – оно не наставление, а сообщение мне было, в коем вы весьма много уверяли о злодейских на Кунгур покушениях и советовали рекрут вывесть, не видя дальней опасности, то и не должно мне считать сие наставлением. Для сих причин: 1) от моей команды [начальства] не предписано, чтобы мне состоять под повелением вашим, а 2) что его высокопревосходительство генерал-аншеф, Казанской губернии губернатор Яков Ларионович фон Брандт, на представление ваше не апробовал мне со всеми рекрутами идти, рассмотри наперед, сколь неудобно такое число людей в марше зимним путем всякими выгодами снабдить, а указал по 300 человек отправлять при ваших офицерах, а о достальных ожидать повеления. Потому-то я теперь его высокопревосходительства повеление к отправлению учиню с капитаном Рылеевым, с штатными и отставными солдатами, а сам здесь с достальными находиться имею. Вы же, г. воевода, благоволите прислать ко мне офицера, дабы я, как скоро из дер. Зинцов конвойные солдаты сюда возвратятся, с оными мог бы отправить других 300 человек, как его высокопревосходительство в учреждении своем предписать изволил».
Отговариваясь тем, что уехал из Кунгура для поощрения крестьян сопротивляться мятежникам и для собрания вооруженных жителей для защиты города, воевода Миллер счел лучшим отправиться в отряд Попова, а в Кунгур послал из Чусовских городков 300 человек наскоро набранных и вооруженных крестьян.
Таким образом присоединившись к отряду, воевода Миллер 6 января прибыл вместе с ним в Кунгур. Майор Попов тотчас принял самые энергические меры к обороне, разделил город на участки и поручил их за несколько дней перед тем возвратившемуся воеводскому товарищу, прокурору Попову, горного ведомства капитану Попову, президенту от купечества, бургомистрам и ратманам.
«Воеводе же Миллеру, – писал секунд-майор Попов в составленной им инструкции
[926], – как градодержателю, не определяя себе нигде поста, раздавать всем вышеписанным особам, чрез капитана Буткевича, приказания. Для чего оным [начальникам дистанций] долженствует ему, воеводе, во всем безропотно повиноваться, через что узлом сего послушания все здешние и собранные из селений обыватели к общей всех пользе твердо и надежно будут стоять и проявляться атакующим город злодеям».
Не ограничиваясь этим, Попов приказал прочесть всем жителям города, «не исключая ни одной души и при молебном Господа Бога прошении», обыкновенную присягу, манифест и указ императрицы и увещание, присланное преосвященным Вениамином.
«Что ж до меня принадлежит, – писал он всем городским властям и управлениям, – то всех услужно прошу отпустить мне годных ружей с припасами, сколько за раздачею найдется, коими я снабдя умеющих в команде моей рекрут стрелять, определяю себя к наиважнейшему посту, на который, по положению места, больше чаять надобно неприятельского стремления. Сверх того, стану и прочих рекрут обучать, по скорости времени и частым тревогам, хотя только заряжать ружье, дабы ежели еще где порожние ружья найдутся, все оными в отпор действовать могли.
Воевода, как хозяин и первое занимает в провинции и городе место, благоволит приказать чрез полицию, чтобы во всем городе была тишина, шум, песни, а особливо по ночам должны быть прекращены и не только по бекетам и вокруг города, но и въезде внутри города по улицам, посылать дозоры, чтоб праздно в ночи никто не шатался, а всего лучше, если заблагорассуждено будет, к общественной пользе и всех целости, питейным домам продажу вина и других напитков запретить.
Как от обошедших почти вкруг города злодеев частые бывают тревоги и из оных иногда по одному только бекету и то малое число единственно для высматривания подъезжают, а во всем городе великое от того происходит смятение и беспокойство, то во избежание таких колебаний, ежели рассудится, поступать таким образом: когда против которого бекета злодеи станут показываться, то командир, изготовясь оружием к принятью, ту же самую минуту дает знать воеводе, который, чтоб одни только вокруг города бекеты изготовились, приказывает ударить в большой колокол несколько раз. Ежели бы на два или больше бекета подъезд показываться начал и от тех бекетов дойдут до него известия, тогда бить в набат на всех колокольнях, почему к приумножению сил на всех постах с крайним поспешением назначенные бегут со своим из домов и квартир оружием. А что касается по ночам, то как за темнотой увидеть не можно, на один ли только бекет стремление происходит, то по полученному с первого бекета известью о приближении злодейском, по мнению моему, должно уже повсюду в набат ударить.
Когда злодеев вокруг города видно не будет, то вышеписанные командиры могут в своих квартирах находиться, осматривая, однако, в день почасту, в точной ли готовности его подчиненные люди находятся и все ли у них оружие в исправности состоит, а к ночи, хотя бы и не было тревоги, неотходно быть при своих местах и там ночевать. А если кто от своего поста при тревоге умышленно отлучится, тот сочтен будет ее императорского величества изменником и недостойным тем называться, чем он теперь есть, как и за то, если, ища покоя и страшась смерти, скажется при нынешнем случае больным.
Впрочем, объявив мое мнение, что еще с совета к лучшему признано будет, я на все труды и опасности усердно себя полагаю».
Эта энергическая и обстоятельная инструкция сразу подчинила Попову все население города; жители смотрели на него как на своего избавителя и преследователя тех, которые пожелали бы уклониться от общего дела. Обыватели повиновались ему беспрекословно и при первом появлении неприятеля выказали полную энергию.
В первом часу пополудни 9 января мятежники стали подходить к Кунгуру по трем дорогам: из Осы, Казани и по сибирской дороге, со стороны Екатеринбурга. Из толпы, следовавшей по осинской дороге, выехало вперед несколько человек башкирцев, которые кричали по-русски и требовали сдачи города.
– На что вы нас и себя мучите, – кричали они, – мы хотим быть с вами в мире, только вышлите к нашему полковнику вашего воеводу и других начальников, а сами город сдайте. Мы вас ничем не тронем.
В ответ на это последовали выстрелы из орудий. Мятежники подались назад, но остановились почти около города. Тогда майор Попов с 12 человеками солдат казанского батальона, 30 рекрутами, с 60 пешими и 100 человеками конных обывателей и с одним орудием произвел вылазку и смело атаковал неприятеля.
