– Катюша, обещаю, с Сократом всё будет хорошо, – твёрдо заверил Андрей. – Тем более теперь, когда он у нас меченый.
Тоже мне, юморист нашёлся. Между прочим, это была твоя идея чипировать меня. Я столько лет прожил без этого рисового зёрнышка под шкурой – и ничего, как видите, до сих пор жив-здоров.
– Дочка, да что с ним будет? – Петрович обнял Катю за плечо и чмокнул в макушку. – Он в космосе умудрился выжить, а в Африке и подавно проживёт.
– Давай, брат, покажи им, что ты не пальцем делан! – Димка на прощанье потрепал меня по холке.
Пуха, которая уже нисколечко не боялась Андрея, молча сидела в кругу людей, собравшихся посреди прихожей, и вращала головой по сторонам, внимательно слушая разговоры.
Татьяна Михайловна забрала меня из рук Катерины и, к моему огромному удивлению, впервые в жизни поцеловала в нос.
– Кормилец ты наш, – улыбнулась она и ласково почесала за ухом. – Мне будет не хватать наших задушевных бесед.
Вы думали, я шучу, когда говорю, что работаю семейным психотерапевтом? Татьяна Михайловна так же, как и остальные, любит посекретничать со мной. Порой мне кажется, что я знаю о ней больше, чем её супруг. Правда, во время наших бесед говорит она, я только слушаю и иногда произношу «мяу», и это значит: «Я весь внимание». Видимо, умение быть внимательным к её проблемам и делает из меня хорошего собеседника. А вообще я уже давно заметил: каким бы рациональным ни был человек, как бы он ни осознавал абсурдность происходящего – всё равно всегда будет разговаривать со своим котом. Те люди, с которыми мне довелось находиться под одной крышей, будь то на земле или в космосе, общались со мной так, словно я их лучший друг, они открывали передо мной самые потаённые уголки своей души.
– Ну что, дружище, нам пора. – Колумб кивнул в сторону входной двери.
– Ой, чуть не забыла, – спохватилась Татьяна Михайловна и, опустив меня на пол, скрылась в кладовке. Через пару минут она вернулась оттуда с переноской в руках и протянула её Андрею. – На вот, возьми, пригодится.
Нет, нет и ещё раз нет!
Я не согласен лететь в этом зарешеченном сундуке. Я не возражаю против какой-нибудь сумки, так хотя бы ощущаешь себя туристом. Тем более у меня есть опыт передвижения подобным образом. Помню, как художник Жора вёз меня в рюкзаке, когда мы с ним поехали на метро в антикварную лавку
[25]. Так что это ещё куда ни шло, по крайней мере, не так унизительно, а в клетке я буду чувствовать себя как узник Бастилии.
Провожать нас до машины вышла вся семья, Пуха тоже увязалась следом. Как и положено животным, мы с ней обнюхались на прощанье.
– Береги себя, Сократ! Я буду скучать по тебе, – сказала она и грустно вздохнула. – Если честно, я тебе ужасно завидую. Я бы тоже хотела поехать в Африку.
Хм, в Африку она хочет. Ты же трусиха, каких свет не видывал, при виде бегемота сразу в обморок упадёшь.
Фотограф открыл пассажирскую дверь и скомандовал:
– Забирайся, приятель.
Я обернулся в последний раз посмотреть на родных и вдруг увидел на заборе свою ненаглядную. Вместо того чтобы запрыгнуть в салон, я сорвался с места и помчался к ней.
– Сократ, ты куда? – услышал я за спиной изумлённый голос Колумба.
– Андрюха, подожди пять минут, – попросил Петрович. – Пусть парень попрощается с невестой.
Я стремглав взлетел на забор – в тот момент он показался мне маленькой оградкой – и потёрся носом о свою Белоснежку, с наслаждением вдыхая её сладкий аромат. Она нежно помурлыкала в ответ, клятвенно пообещав дождаться меня во что бы то ни стало. Я верил ей, и это придавало мне сил. Сколько раз я уезжал из дома, и она всегда преданно ждала меня. Я знал: и в этот раз Белла непременно сдержит слово. А мне оставалось только уповать на небо, чтобы оно помогло мне вернуться к любимой.
Ещё раз обнюхав её на прощанье, я спрыгнул с забора и с тяжёлым сердцем направился к машине. Меня ждала далёкая и неизведанная Африка.
* * *
Попрощавшись с моей семьёй, мы отправились к Андрею домой. Пока он укладывал вещи в чемодан, я принялся обследовать квартиру. Впрочем, там и обследовать-то было нечего: одна комната и небольшая кухонька.
Дверь на балкон оказалась запертой. Запрыгнув на подоконник, я заглянул в окно и вспомнил, как забрался на лоджию в квартире армейского друга Петровича, когда мы приехали к нему в гости в город Мирный, и нарвался на целое рыбное хранилище
[26]. А здесь что? Коробки, банки, велосипед, лыжи, какие-то инструменты. Иными словами – хлам, который люди хранят либо в кладовке, либо на балконе. Я сразу определил, что Андрей – холостяк, потому как в квартире не было даже намёка на женское присутствие. Хотя это и неудивительно. Какая барышня сможет ужиться с человеком, который практически всегда отсутствует дома? Колумб напомнил мне художника Жору, у которого я обитал, когда сбежал из композиторского дома
[27]. Тот тоже жил бобылём.
На кухне тоже не было ничего интересного, даже едой не пахло. А вот у нас на плите всегда стоит кастрюля с каким-нибудь супом или сковорода с котлетами. Здесь же – лишь грустный электрический чайник, вазочка с сахаром рядом и блюдечко с засохшим печеньем, которым запросто можно забивать гвозди в стену. Сразу видно – мужчина одинокий.
Пока я занимался исследованием кухни, краем уха услышал звонок мобильного телефона. Из разговора я понял, что за нами приехало такси.
– Сократ, ты где? – спросил Андрей в тот момент, когда я забежал в комнату. Он раскрыл рюкзак и скомандовал: – Забирайся! Пока поедешь так, а в аэропорту придётся посадить тебя в переноску. Ничего не поделаешь, такие правила, дружище. Придётся тебе малость потерпеть. – Он погладил меня по голове. – Обещаю, когда прилетим на место, будешь передвигаться на своих двоих. Тьфу ты чёрт! – рассмеялся он. – Я хотел сказать – на своих четырёх.
В который раз убеждаюсь, что жизнь может развернуться на дне моей миски. Иногда – в мою сторону, но гораздо чаще – от меня. Ведь никогда раньше переноска не использовалась по своему прямому назначению, лишь для запугивания. Какой же я остолоп, думал, так будет всегда. Вот и пришла пора на собственной шкуре испытать чудо-транспорт для котов.
Увидев нас, водитель вышел из машины и помог загрузить чемодан в багажник. Андрей разместился на заднем сиденье, вытащил меня из рюкзака и посадил на колени. Рядом поставил ненавистную переноску, которая всем своим видом напоминала: «Только доберёмся в аэропорт, и полезешь в меня, наглый кот, хочешь ты того или нет». Как ни пытался я вздремнуть, сон не шёл. А как иначе, когда весь на нервах – поди, не каждый день летаю на самолётах. Да и мысли, точно назойливые мухи, без приглашения лезли в голову. Я заставлял себя думать о хорошем, но, как назло, в такие моменты негатив так и прёт со всех щелей. Стоило водителю нажать на тормоз, как я сразу поднимал голову, озираясь по сторонам, ожидая услышать от него: «Приехали».
