– Тарантино, привет, – поприветствовал Хичкок.
Кот приподнял голову и посмотрел на нас сонными глазами.
– Здорово, коль не шутишь, – сладко зевнул он, потянулся и сел на задние лапы.
– Знакомься, это Сократ, – представил меня пёс и напомнил: – Я рассказывал тебе о нём.
– Помню, – кивнул Тарантино. – Слава богу, пока не страдаю провалами в памяти. – Он посмотрел на меня оценивающим взглядом. – Вижу, ты не из наших, не из дворовых. Каких пород будешь?
– Камышовый кот, – гордо ответил я.
– Впервые вижу таких, как ты, – хмыкнул мой собеседник и добродушно поприветствовал: – Ну здравствуй, сынок.
– Чего это ты его в сынки записал? – удивился бигль.
– А как его называть, если я старше как минимум в три раза, – ухмыльнулся Тарантино.
Судя по нашей разнице в возрасте, он запросто может быть не только моим отцом, но и дедом.
– Здоров, батя, – пошутил я.
– Говорят, ты будешь играть у самого Павла Сергеевича? – спросил он.
– Да, – подтвердил я.
– Я помню, как однажды принял участие в его самой первой постановке, это было лет десять назад, – сказал кот.
– Сколько же ему тогда было лет? Он же вроде молодой парень, – удивился я.
– Это только на вид он мальчишка, а на самом деле ему уже лет сорок, не меньше, – сообщил Тарантино.
– Надо же, ни за что бы не подумал. А что за роль была у тебя в спектакле? – полюбопытствовал я.
– Если честно, роли как таковой не было, – кот смущённо отвёл глаза, – всё произошло спонтанно. Я тогда был молодой, как ты сейчас, любил пошутить. По сценарию пьесы на сцене поместили гору песка. Для чего – я так и не понял. В общем, я принял её за огромный лоток и повадился туда ходить. Может, мои проделки так бы и остались незамеченными, только однажды ваш покорный слуга прокололся. Приспичило мне сходить в туалет, а я не знал, что в это время шёл спектакль. Как ни в чём не бывало, вышел на сцену, огляделся. Смотрю – никого нет. Думаю, быстренько сделаю свои дела и убегу. Забрался на кучу и начал моститься. А по сюжету как потом рассказывала Антонина Степановна, – он кивнул на гардеробщицу – в этот момент была трагичная сцена, и, по идее, зритель должен был плакать, но вместо этого в зале раздался громкий смех и бурные аплодисменты. Только тогда я сообразил, что не один. Когда я увидел полный зал людей, то чуть в обморок не упал от страха. Прибежали актёры и давай на меня шипеть, как Змей Горыныч, мол, давай убирайся поскорей. Но вы же знаете, процесс нельзя прерывать ни в коем случае, иначе потом скажется на здоровье. Зал так и катался со смеху, пока я справлял нужду. В общем, досталось мне тогда от Павла Сергеевича по первое число, неделю боялся показаться ему на глаза. Правда, я так и не понял, за что он на меня ругался, так как зрителям очень понравился этот эпизод. Они подумали, что это такая режиссёрская задумка.
– Тарантино, ну ты и юморист, – усмехнулся пёс и спросил: – Ты что, не видел актёров на сцене?
– В том и дело, что нет, – хмыкнул он, – и зрителей не сразу увидел, поскольку в зале было темно.
Краем глаза я заметил, как гардеробщица положила книгу на стойку и направилась в нашу сторону, спрашивая на ходу:
– Хичкок, с кем это ты к нам в гости пожаловал?
Она подошла ближе и, увидев меня, воскликнула:
– Так вот ты какой, кот-космонавт! Я всё думала, какой будешь на самом деле, а ты, оказывается, самый обыкновенный.
Мне интересно, кого она ожидала увидеть? Инопланетянина, у которого вместо четырёх лап – шесть, три глаза, голова как дубовая кадушка и шерсть зелёного цвета?
– Вижу, вы уже познакомились, – обратилась ко мне женщина.
– Мяу, – подтвердил я.
– Надо же, ты ещё и разговаривать умеешь, – улыбнулась Антонина Степановна и добавила: – Теперь понятно, почему тебя в космос взяли.
Да если бы я сам не проник в ракету, кто бы меня туда взял? Какая всё-таки интересная женщина, по одному-единственному «мяу» сделала умозаключение, что я умею говорить.
В этот момент к гардеробу подбежал запыхавшийся помощник директора.
– Где вас черти носят?! Режиссёр наехал на меня из-за вашего отсутствия! – взревел он, грозно посмотрев на нас. – Заставили меня, как пацана, бегать по всему театру.
Глянув на него, я испуганно вздрогнул, настолько у него был устрашающий вид. Как будто мы не со сцены убежали, а украли у него последнюю котлету, тем самым лишив обеда. Не понимаю, зачем шуметь, мы же здесь, в театре.
– Давайте мухой за мной, – скомандовал он, кивнув в сторону лифта.
Переглянувшись, мы направились за ним, услышав вслед пожелание Тарантино: «Удачи вам, парни».
– С одной стороны, хорошо быть правой рукой, всегда в курсе всех событий, а с другой – плохо, чуть что не так, все шишки на тебя, – с умным видом заметил Хичкок.
Уже через несколько минут мы вновь оказались на сцене, которая теперь преобразилась и напомнила мне квартиру Алексея, армейского друга Петровича. Только балкона с рыбкой под потолком не хватало
[13]. Глеб развалился на диване, положив ноги на стоящий рядом невысокий стол, Ирма сидела перед туалетным столиком, елозя щёткой по лицу, а Павел Сергеевич расхаживал по сцене, заложив руки за спину.
– Звери, я же сказал далеко не уходить. – Он остановился и сердито взглянул на нас. – На время репетиций вы должны быть рядом. Когда закончим, можете бегать, где хотите, но в любом случае – без людей здание театра не покидать. Особенно это касается тебя, Сократ. Я за тебя несу ответственность перед твоей семьёй. Ты меня понял?
Конечно, понял, умный же кот.
– Мяу, – подтвердил я.
– Вот и прекрасно, – кивнул он и с улыбкой добавил: – Хорошо иметь дело с умными животными. А теперь займите свои места. Кот, ты – на диване, Хичкок – у двери на коврике. – Режиссёр показал, где нам расположиться, затем обратился к актёрам: – Вы пока покиньте сцену. Первой в свою квартиру возвращается Ирма. Людмила, – позвал Павел, задрав голову, посмотрел наверх, туда, где находилась радиорубка.
– Слушаю вас, Павел Сергеевич, – выглянула оттуда Людмила.
– Когда Ирма войдёт в квартиру, включите над её половиной освещение, а сторону Глеба наоборот затемните.
– Всё поняла, – кивнула она и скрылась за стеклом.
– Пока у нас нет вступительной музыки, начинаем по моему хлопку. Всем приготовиться, – приказал режиссёр.
Актёры скрылись за кулисами, я растянулся на диване, а пёс свернулся калачиком на коврике у двери.
– Начали, – скомандовал Павел, и тишину нарушил громкий хлопок.
