Взглянув на маму, которая сидела чуть подальше, тоже лицом к воде, я перелезла через каменную дамбу, защищающую деревню от внезапных припадков ярости океана, и спрыгнула на черный песок двумя метрами ниже.
— А ты, капитан, что здесь делаешь?
Янн, в свою очередь, оседлал дамбу. Далеко не так ловко, как я. Поерзал и только после этого ответил:
— Моя жена — майор полиции, служит в Центральном комиссариате пятнадцатого округа Парижа. Она зачитывается книгами Пьер-Ива Франсуа. Вместе с тысячами других читательниц она участвовала в этом конкурсе, устроенном его издателем. Литературная мастерская, неделя вместе с автором на краю света! Она не то выиграла конкурс, не то ей это выпало по жребию, толком не знаю. Неделя на Маркизских островах! Само собой, я поехал с ней.
Угу… Странно, но почему-то я совершенно не поверила в эту историю про полицейскую суперзвезду, мечтающую стать еще и детективной звездой. Потом разберусь… Бросив доску на пляже, я направилась к воде. Ноги по щиколотку утонули в песке, как будто их облепили тысячи муравьев. Стягивая шорты и майку, я крикнула Янну:
— А ты, капитан, читать не любишь?
— Да нет, не очень.
Оставшись в одном бикини, я пошла навстречу волнам. Обернулась к жандарму — тот осторожно пристраивал свои сандалии на полоске сухого песка.
— Да ты и спорт не очень-то любишь. Настоящие спортсмены, прилетев сюда на неделю, топают к водопаду или ныряют метров на тридцать, чтобы посмотреть на морских дьяволов, а не шлепают во вьетнамках. Ты хоть на доске-то кататься умеешь?
— На водных лыжах катался… — рассеянно ответил Янн. — За баржами на Эре.
Он высматривал что-то среди черных камней в конце пляжа, там, где паслись на привязи две лошади. Странно. Я тоже посмотрела в сторону изрезанного рифами берега.
И мой взгляд остановился там же.
Я вспомнила разговор за обедом, слова Пьер-Ива, упражнение, которое он придумал.
Каким бы невероятным это ни показалось, вымысел только что обернулся реальностью.
Моя бутылка в океане
Глава 3
Заставляю себя отвести взгляд от черного пляжа, сосредоточиться на белой странице.
Ручка вьется над ней, вместо того чтобы писать.
Пять участниц, пять тики…
Я решительно неспособна сосредоточиться на задании ПИФа. Ни о чем не могу думать, кроме маны.
А вдруг я ошиблась?
Вдруг не каждая из нас должна найти свое божество, а надо приручить их все? Как набор качеств, которые надо в себе воспитать.
Поскольку начало романа мне не дается, пишу на листке пять слов.
Чуткость
Воображение
Ум
Уверенность
Решительность
Если вдуматься, я, пожалуй, ничем не выделяюсь, у меня нет никаких особых талантов. И я прекрасно знаю, что некоторые девушки одарены всем, и щедро, всеми пятью манами. По каждому предмету десять баллов из десяти.
Искать свою ману? Ну допустим… А что, если все это жульничество? Все равно что спросить у двоечника, какой предмет у него любимый, чтобы ему не так тошно было рядом с отличниками, которые вкалывают даже на тех уроках, которые ненавидят.
Я выдираю страницу. Комкаю ее, заталкиваю поглубже в карман.
И все же я хочу в это верить!
В свою ману.
В свой роман.
Не могут быть иллюзорными эта сила, которая заставляет меня складывать вместе слова, эта одержимость фразами, этот свет, притягивающий меня с тех пор, как я научилась читать.
Главное в жизни для меня — это писать.
Писать роман. МОЙ роман.
Я готова жизнь отдать взамен, я готова ею пожертвовать, истязать себя ради того, чтобы извлечь из этого ощущения, раны и ожоги придадут силу страницам, которые прочтут другие.
Пьер-Ив может это понять. Он выбрал мое письмо, выбрал Клеманс Новель почти что из тридцати двух тысяч читательниц.
Пьер-Ив это поймет. Этот пыл.
Но для начала я должна сдать ему безупречную работу.
Ну, Клем, птичка моя, встряхнись!
С ужасом смотрю на чистую страницу, машинально перебирая красные зерна моего ожерелья, которое должно приносить удачу.
Начать с исчезновения. Придумать, что случилось дальше…
Опускаю ручку, готовлюсь написать первое слово, как пробуют пальцем ноги ледяную воду… и тут снизу доносятся крики.
Я вскидываю голову. Какого черта! Только собралась начать.
Кричит Майма.
Вижу, как она размахивает руками. Рядом с ней, на черных камнях, Янн. У их ног аккуратно сложенная одежда, на самом видном месте и на самом высоком камне, куда не добраться волнам.
Я мгновенно все понимаю.
Дневник Маймы
Исчез
— Это одежда Пьер-Ива! — закричал Янн.
Я и сама узнала итальянские мокасины писателя, его светлые полотняные штаны, льняную рубашку. Одежда была старательно сложена на камне, так сложил бы ее пловец, чтобы после купания найти вещи сухими.
Я ничего не понимала и потому пыталась иронизировать.
— Круто, капитан. Наблюдательность, дедуктивный метод — да ты, похоже, настоящий сыщик!
Янн никак не отреагировал. Я догадалась, что он боялся сбиться с мысли. Аккуратно сложенная одежда ПИФа настойчиво давала понять, что ее владелец отправился плавать… Вот только невозможно плавать здесь, где океанские волны разбиваются о скалы. Они в конце концов неминуемо выбросили бы на камни неосторожного пловца.
Для очистки совести я всмотрелась в океан — сначала у скалы Ханаке, потом перевела взгляд на пролив Борделе между островом Тахуата и мысом Теаехоа. На горизонте не было никого и ничего, даже ни одной пироги. Капитан тоже посмотрел вдаль. Пока он размышлял, я, присев на корточки, потянулась к мокасинам.
— Постой! — выкрикнул Янн. — Не трогай их!
Он орал во все горло, чтобы перекрыть грохот волн. Интуиция подсказывала мне, что картинка не складывается. Его окрик, подхваченный ветром, пролетел над всем пляжем.
Мама и Фарейн, сидевшие за своими партами, оторвались от работы. Я замерла.
В нескольких сантиметрах от моих ног волны неутомимо заливали камни, а солнце, выбиваясь из сил, их сушило. Только тогда я заметила, что поверх стопки одежды что-то трепетало и поблескивало.
Не сразу поняла, что это листок бумаги.
Листок, придавленный крупной галькой, которая не давала ему улететь.
И галька эта была вся изрисована.
