Пушкин. Нет, отче, ответ не так прост, не так прост. Скажи, когда нравственней человек: когда он возвыситься хочет над временем или когда ему принадлежит? Ежели весь он отдан веку, то он отдан и во власть его страстей, его торжищ. Но ежели он над ним воспарит, он не только олимпиец, он и беглец. Справедливо это? Ведь он не труслив, он мудр! В чем же мудрость? Верно, недаром люди втайне ее терпеть не могут.
Жуковский . Ах, Александр, мудрость и ты – две вещи несовместные. Но прояви ее хоть однажды. Тем более когда ее диктует благодарность.
Пушкин . Только и слышу со всех углов! Можешь ты объяснить мне толком? За что я должен благодарить?
Жуковский . Охотно. Часто тебе отказывали в деньгах? А ведь ты просил их не раз и не два.
Пушкин . Твоя правда.
Жуковский . Тебя допустили к историческим занятиям? Ты и сам об этом мечтал, а тебе еще положили жалованье. Этого места домогались многие.
Пушкин . Ты прав.
Жуковский . Тебе простили твои писанья? Ты знаешь, о чем я говорю.
Пушкин . Простили.
Жуковский . Простил тебе государь тот день, когда ты ему объявил в лицо, что, будь ты в столице, был бы врагом его?
Пушкин . Простил и тот день.
Жуковский . Что ж тебе не ясно?
Пушкин . Решительно все. Как я жил, как писал. Куда плыл все годы, куда пристал. Все смутно, все сейчас точно смешалось. Ясно же лишь одно, лишь одно. Тот день, который ты мне помянул, тот день и был вершиною жизни. Я с царем говорил как равный. После того я стал холоп.
Жуковский . Бог с тобой, Александр.
Пушкин . Холоп, холоп.
Жуковский . Ты не в себе, вот еще беда!
Пушкин . Ничуть. Холопом быть – не беда. Не быть им – вот беда, вот несчастье!
Жуковский . Не смей унижать себя!
Пушкин . Разве ж не так? Разве по праздникам я не в ливрее? Не в шутовском колпаке? Кто ж я?
Жуковский . Ты – Пушкин. Пуш-кин. Гений России.
Пушкин . Гений? Нет. Гений горд. Независим. Гений не берет у монарха взяток. Он знает, даром не благодетельствуют. Тешишь тщеславье – плати покоем. Берешь покровительство – отдай достоинство. Пиши письмо. Одно. Другое. А там и третье. Да что ж за пытка?! А хоть и так! Заслужил – терпи. (Хватает со стола куклу.) Что, проклятая обезьяна? На тебе, на! Знай свое место!
Жуковский . Господи, он сошел с ума! Где лед, где вода!
Пушкин (обессиленно) . Не надо. Не надо. Прости. Я все сейчас напишу.
Жуковский (тихо) . Государю?
Пушкин . Нет. Графу. (С усмешкой.) Человек я служивый – значит, мне и писать по начальству. Да не гляди на меня с тоской. Не волнуйся. На этот раз – будешь доволен.
12
10 августа 1834 года.
Ресторация Дюмэ. Пушкин, Вяземский и Соболевский обедают за общим столом. В конце стола – кавалергард и господин с удивленным лицом.
Пушкин . Однако ж как Соболевский прекрасен. Взгляните, какая томность в движеньях, какая нега в глазах.
Соболевский . Как у одалиски.
Пушкин . Как важен, как исполнен достоинства. Да что с тобой? Уж не кокю ли ты?
Соболевский . По-твоему, только одни рога придают человеку значительность? Я хорош собою – вот и весь сказ.
Вяземский . Мало что хорош, еще и респектабелен. Благонамеренный господин.
Соболевский . Намеренье всегда благое, да исполнение плохое. Что вы ликуете, черт вас возьми? Велика важность – новое платье.
Пушкин . Что платье, что под платьем, всем взял.
Соболевский . Вот в прошлом годе был я на славу – все старые девки пялили на меня лорнеты.
Вяземский . Истинно так, золотые усы, золотой подбородок.
Соболевский . И подбородок был хоть куда. Пушкин от зависти стал усы отращивать.
Пушкин . Милорд, усы – великое дело. Выйдешь на улицу – дядюшкой зовут. (Разливает вино.) Будь счастлив, и да будут боги благосклонны к чреслам твоим.
Соболевский . Пусть встреча так же будет весела. Завтра, князь?
Вяземский . Неотвратимо.
Соболевский . В час добрый. Дочь вернется здоровой, сам будешь весь до костей продут европейскими сквозняками, станешь свеж, как морская волна. Вот и я копаюсь-копаюсь, а как в один день соберусь, только вы меня и видали.
Пушкин . Значит, и ты меня покинешь?
Соболевский . Что делать? Еще ненароком протухнешь. Ibi bene ibi patria.
Пушкин . Если бы так!
Кавалергард (продолжает рассказ) . Присутствие матери было некстати, и все-таки я решил рискнуть.
Господин с удивленным лицом . Да как же – при матери? Не понимаю…
Кавалергард еще более понижает голос.
Пушкин . С Богом, Сергей. Жизнь всех нас разбросит, смерть опять соберет.
Вяземский . Аминь.
Соболевский . Аминь.
Пьют.
Пушкин . Одно утешенье – не разгуляетесь. Слава господу, вышел апрельский указ.
Вяземский . Ты прав. Однако же милостив Бог. На Руси есть спасенье от дурных приказов.
Соболевский . Какое ж?
Вяземский . Дурное их исполнение.
Пушкин . Образцовая безнадежность.
Вяземский . Напротив, единственная надежда. Кланяйся от меня Сивилле.
Пушкин . Боюсь, что отъезд укрепит твои шансы. Давно известно, разлука сближает.
Вяземский . Не бойся, сближает один вальс. А тут моя хромота помехой. Скажи ей, что я уже тоскую. Впрочем, о ком же еще тосковать?
Пушкин . О Петербурге.
Вяземский . Увы, мой друг. Ум любит простор, а не ранжир.
Пушкин . Ты веришь, что там насладишься простором?
Вяземский . Не знаю. Да где же его искать? От финских хладных скал до пламенной Колхиды? Так это пространство, а не простор.
Пушкин . Я вижу, ты те стихи крепко запомнил.
Вяземский . Помилуй, не ты ли от этих скал чуть не к туркам хотел бежать?
Пушкин . Хотел. А я и в Китай хотел. Отец Акинф Бичурин ехал с миссией, звал с собой. Я написал Нессельроду прошенье, да он, разумеется, отказал.
