Это он увидел, как Романов берет со стола кобуру.
Алексей молча спустил предохранитель, навел дуло на попятившегося начальника и выстрелил в единственный вытаращенный глаз. С интересом посмотрел на красное пятно, откуда-то появившееся на обоях. Оно всё состояло из отдельных точек разного размера. Красота.
Наклонился над упавшим, сунул в вялые пальцы пистолет.
Зубная боль в сердце сразу исчезла, и как-то вдруг с исчерпывающей очевидностью стало ясно, что сердце вообще больше никогда болеть не будет. Что бы ни произошло.
– Эй, сюда! – истошно заорал Романов, повернувшись к двери. – Беда! Начальник застрелился!
Адъютант его превосходительства
– Вскрываю.
Мона-сан прихлопнула трех валетов господина королевским флешем. Маса со своими двумя парами благоразумно спасовал.
– А он еще хвастался, что всегда выигрывает и нам будет скучно!
Алчно захохотав, победительница придвинула к себе ворох зеленых бумажек.
– Поразительно, – удивился Фандорин. – Третий раз подряд! Фортуна сбежала от тебя ко мне. Отлично ее п-понимаю.
Играли на доллары. От американского перевода осталось полторы тысячи. Мона-сан предложила разделить поровну и сразиться в покер. Она всё время придумывала какие-нибудь новые развлечения. Понятно зачем: чтоб отвлечь господина от опасных мыслей.
– Вы оба будете у меня на содержании, альфонсы! – засмеялась госпожа. – Что прикажу, то и будете делать.
– Я и так делаю всё, что ты прикажешь, – смиренно наклонил голову Фандорин и был за это поцелован.
Смотреть на воркующих голубков было отрадно, но Масе думалось о печальном.
Как жестоко надсмеялась над ним карма! Полюбить на пороге старости – и кого? Не прекрасную, солнцеподобную даму, как господин, а холощеного мерина! Ужасный позор! Хорош знаток женщин… Но дело даже не в унижении, а в том, что после стольких лет службы верный вассал чуть не покинул своего господина. С легкостью, из-за призрачной химеры личного счастья! Если б Маса за долгие годы чужестранной жизни не растерял бо́льшую часть японскости, то совершил бы от стыда сэппуку.
Вся прежняя дорога была прямой и ясной, как клинок меча, на котором высечен иероглиф «Преданность». Но обнажать сталь больше незачем, теперь она будет ржаветь в ножнах. У господина умная, волевая спутница, которая сделает мужа таким, как ей нужно, и противиться этому нельзя, потому что он будет с нею счастлив. Такой паре верный вассал ни к чему, им хватит собственной верности.
«Преданность»
Ах, если б Мона-сан согласилась уехать в Японию! Тогда по крайней мере жизнь Масы завершила бы круг: закончилась там же, где началась. Но настаивать на этом эгоистично. Будем откровенны: госпожа не понравится японцам. Она слишком независима для женщины, слишком приметна с ее красными волосами, слишком высока ростом, слишком громко смеется. Словно Харионна с острова Сикоку – ведьма, опутывающая мужчин острыми, как иглы, волосами.
После новой сдачи Маса развернул карты. Его жизненные перспективы были такими же, как эта безнадежная комбинация: туз, король, дама, восьмерка и шестерка. Он оставил короля и даму, чтобы не разрушать семью, остальные сбросил. Но прикуп принес драгоценный сюрприз – еще три короля. Королевское каре!
И настроение сразу улучшилось. Это была подсказка свыше: никогда нельзя падать духом.
– Удваиваю, – сказал Маса и лихо улыбнулся, как делает человек с неважной картой, собирающийся блефовать.
Фандорин сразу ушел, он совсем разочаровался в своей удаче, но госпожа клюнула и задрала ставку еще выше.
– Удваиваю, – повторил Маса. И еще раз. – Удваиваю…
Вот и ответ на вопрос: зачем я счастливой паре, радостно думал он. Господин не умеет обращаться с деньгами, госпожа имеет все приметы ужасной транжиры. Деньгами буду распоряжаться я. Сейчас заберу все доллары себе, и в следующие несколько недель докажу госпоже (господин-то это знает), как искусно я заведую финансами.
– Ставлю всё, – объявила Мона-сан и ликующе рассмеялась, потому что Масе сравнивать было нечем.
Но она рано обрадовалась.
– Господин, одолжите мне то, что у вас осталось, – попросил он.
Фандорин рассеянно кивнул, его мысли витали где-то далеко.
– Наверно, мне конец, – уныло молвил Маса. Злорадный смех изнутри щекотал хару, это было очень приятно. – Показывайте, госпожа, что у вас.
– Нет, вы первый!
В дверь постучали. Ах, как не вовремя!
Маса пошел открывать.
Это были полковник Скукин и капитан Романов. Первый, как всегда, очень деловитый, второй непривычно вялый. Всегда улыбается, а сейчас только кивнул. И взгляд, как у покойника – стеклянный.
– Позволите? – спросил полковник. – Капитан, за мной!
– Слушаюсь.
Странно. Раньше Романов не держался с боевым товарищем, как подчиненный.
– Сразу перейду к делу, – энергично начал Скукин, сев на предложенный стул. – Эраст Петрович, я к вам по старому знакомству, с надеждой на понимание и помощь. Впрочем, вы, разумеется, и так догадались, что это не светский визит. Позвольте представить вам капитана Романова в новом качестве временно исправляющего должность начальника Особого отдела. Войсковой старшина Черепов застрелился.
Госпожа тихонько вскрикнула – не то чтоб горестно, скорее удивленно.
– Это была неудачная кандидатура для столь ответственной должности, – вздохнул Скукин. – Провал следовал за провалом. Вы с вашим японцем поймали чекиста Заенко – Черепов его упустил. Минувшей ночью Черепову позвонил какой-то человек, шепотом сообщил адрес большевистской явочной квартиры. Контрразведка взяла там живьем какую-то девицу, которая всё бы нам рассказала. Так Черепов умудрился упустить ее! А, судя по обнаруженным шифровкам, это была не просто явка, но центр всего подполья. После таких неудач я, вероятно, тоже застрелился бы.
– Вы никогда не застрелитесь, – враждебно сказала госпожа. – И Черепов тоже не из тех, кто накладывает на себя руки.
– Вы мало его знали, – ровным голосом ответил не похожий на себя Романов. Наверное, он стал таким важным из-за своей новой должности. – Избавлю вас от подробностей, но поверьте: Черепов был психически ненормален.
– Да, – кивнул Скукин. – Те, кто давно с ним знаком, говорят, что после ранения в голову войсковой старшина сильно изменился.
– Чего вы хотите от Эраста Петровича? – все так же неприязненно спросила Мона-сан.
Очевидно поняв, кто тут принимает решения, полковник сосредоточился на ней.
– Любезная Елизавета Анатольевна, наступает роковой момент войны. В ближайшие несколько дней решится судьба России. Там, – показал он куда-то в стену, – на фронте, под Тулой.
