Маса приподнял штанину на ее ноге и написал пальцем на коже иероглифы. Кожа была гладкая и прохладная. Захотелось ее поцеловать, но не стал.
– А, жэньшу, я про нее слышала много интересного. Твой лаода китаец или японец?
– Русский.
Тонкие брови чуть-чуть дрогнули. Это безусловно был знак крайнего удивления. Маса понемногу учился читать ее каменное лицо.
– Не знала, что среди русских бывают цзюнцзы и мастеры жэньшу… – Шуша легонько вздохнула. – Как же мне с тобой быть, Ма Ся? Я могу тебя убить, но тогда твой лаода пришлет кого-то другого, кого я не знаю. Или начнет мстить за тебя сам….
Как она умна, подумал Маса. Жалко, что я лежу, а она стоит. Лучше бы она тоже легла.
– И мне почему-то не хочется тебя убивать, – задумчиво проговорила она. – Это очень странно. Обычно я убиваю с удовольствием.
– Это потому что нас свела карма. Карма прислала меня потому, что твое время одиночества закончилось…
Он, наверное, очень коряво проговорил это на своем паршивом китайском, но Шуша поняла. Красивые брови выгнулись еще на полсуна.
– …Я была уверена, что мое время одиночества никогда не закончится.
Она убрала ногу с его груди, отвернулась и обхватила себя за плечи. От этого неожиданно женского жеста, от беззащитной спины Маса растрогался, шумно задышал.
Мягко вскочив на ноги и с трудом удержавшись от того, чтоб ее обнять, проникновенно сказал:
– …А меня карма привела к тебе, потому что я больше не нужен моему лаода. Я верой и правдой служил ему много лет, потому что он следовал великой цели: карал Зло. Но скоро я буду свободен, одинок и останусь без смысла в жизни, потому что господин уходит на покой, отказывается от великой цели. А у тебя она есть. Мне все равно, в чем она заключается. Довольно того, что она – великая. И если ты захочешь, я буду служить тебе.
Шуша быстро обернулась. Ее глаза были мокрыми, и у Масы тоже немедленно выступили слезы.
Цветок сливы на засохшей ветке
В первую минуту Маса даже заколебался – так горячо ему обрадовалась Мона-сан. Когда утром он постучался в номер «люкс», она даже вскрикнула от радости. И обняла, и поцеловала.
– А я со вчерашнего вечера думаю только об одном: скорей бы вы вернулись!
Может быть, я не буду третьим лишним, вдруг засомневался Маса. Госпожа искренне меня любит. И насчет воспитания сына – я говорил это не всерьез, а только чтоб сделать ей приятно, но вдруг? Вдруг? И глаза опять замутились слезами. Они теперь всё время были близко.
Но вслед за тем Мона-сан сказала, обернувшись к Фандорину:
– Он вернулся! Мы можем ехать в Ялту!
И Маса понял, что она обрадовалась не ему, а тому, что его возвращение приблизило ее счастье. Понял, но нисколько не обиделся. У женщин, обычных женщин, в жизни своя правда, и она заслуживает уважения. Что ж, значит, ночное решение, принятое под воздействием мгновения, было верным. Это было сатори, а сатори никогда не обманывает.
– Может быть, мы сначала выслушаем, чем Маса эти три дня з-занимался? Кажется, ему есть что рассказать.
Господин обеспокоенно сдвинул брови. Он что-то почувствовал – слишком хорошо знал своего вассала.
– Да, мне есть что рассказать, – торжественно объявил Маса.
И рассказал всё как было. Сначала только события. Потом перешел к чувствам.
– …Я никогда не думал, что со мной это случится. Вы знаете, сколько у меня было женщин, господин. – И уточнил, потому что был благодарен каждой из них: – Пятьсот шестьдесят семь, если не считать той чересчур трепетной бразильянки, которая умерла от страсти, прежде чем я завершил свое дело, и той коварной венецианки, которая попыталась вонзить мне в затылок стилет в самый неподходящий момент. Она тоже умерла, – пояснил он Моне-сан на случай, если она не поняла. – Ведь мне в следующем году уже шестьдесят, и вдруг такое чудо! Будто цветок сливы распустился на давно засохшей ветке! Я в жизни не встречал подобной женщины. Уверен, другой такой нет! Она как зеленая мамба, которая чуть не ужалила меня двадцать лет назад на реке Конго, – такая же смертоносная и прекрасная!
– Она побила тебя одной левой? Н-невероятно, – покачал головой Фандорин. Душевные излияния произвели на него меньше впечатления. Про них господин сказал: – Просто тебе была нужна женщина, которая сильнее тебя, а ты, умник, думал, что тебе нравятся толстухи.
– Не только левой, еще чуть-чуть правой. И уверяю вас, что с императорской телохранительницей вы бы тоже не справились, – с достоинством ответил Маса на первую половину этой черствой тирады, а вторую как оскорбительную проигнорировал и стал обращаться исключительно к госпоже.
Вот она слушала как надо – ахала, прижимала к груди руки и утирала глаза платком.
– Я долго говорил Шуше о моей любви. Сначала она рассердилась и хотела меня побить, даже один раз стукнула, очень больно. Но я собрал все красивые китайские слова, какие только знаю. Сказал, что буду с ней до конца дней. Что готов быть ее слугой и выполнять все ее прихоти. Что сделаю ее самой счастливой китаянкой на свете. И всё время на нее смотрел, а господин знает, как я умею смотреть на женщин. Она начала слушать. Потом задумалась. Потом согласилась…
– Это удивительная любовная история! – всхлипнула Мона-сан. – Почти как наша. Правда, Эраст?
Господин мрачно молчал.
Приближался тягостный миг. Маса укрепил свой дух, повернулся к Фандорину.
– Вы… отпустите меня, господин?
– Как я могу тебя не отпустить? В свое время ты сам затеял весь этот ц-цирк с «господином» и «вассалом». Тебе и решать, когда он закончится. Но я вижу, что ты чего-то не договариваешь.
Следующий этап беседы был не менее трудным. Маса начал издалека:
– Тигрица вырастает тигрицей, потому что она дочь тигра и выросла в тигриной стае. Шуша – телохранительница из Запретного Города. Ее выбрали для этой судьбы с детства, ее воспитывали дворцовые боевые евнухи, люди суровые и жестокие. Она живет по внутренним правилам, которые могут показаться чудовищными. Пройдет еще много времени, прежде чем Шуша под моим влиянием изменится…
– Давай короче, а? – попросил господин.
– Я сказал, что мне нужен Заенко, потому что он злодей, и, если ей я дорог, она должна мне его отдать в знак своей любви…
Маса замялся.
– А она что? Отказала?
– Нет, согласилась… Но сказала, что я тоже должен доказать свою любовь. Один лаода в обмен на другого.
– Что? – не поняла Мона-сан.
– Я должен убить своего господина, и тогда Шуша мне поверит, – объяснил ей Маса.
Мона-сан вскрикнула, а Фандорин хладнокровно заметил:
