На второй день Маса отыскал Ченга, который сменил жилье, но, слава предкам, остался в Харькове.
Старый знакомец очень удивился нежданному гостю.
– Ма Ся? Где ты пропадал? Как ты меня нашел?
Это Маса подобрал себе китайские иероглифы, которые читаются похоже на его настоящее имя:
– Как где пропадал? – удивился он, предпочтя не расслышать второго вопроса. – Предупредил тебя, чтобы ты спасался, и сам тоже спрятался. А теперь услуга за услугу. Помнишь, ты говорил, что сведешь меня с вашим лаода, а я отказался. Теперь хочу. Сведи. Буду вместе с вами!
Умом Ченг не блистал, с ним можно было особенно не мудрить. «Лаода» значит «начальник», «командир». Наверно, Маса по-китайски выразился коряво, что-нибудь вроде «твоя предупредить бежать и моя тоже прятаться», но Ченг понял.
– Почему тогда не захотел, а сейчас хочешь? – помедлив, спросил он.
– Для белых мы, китайцы, полулюди. Они называют меня косоглазый! – (Это слово Маса произнес на русском.) – Я теперь за Интернационал. За красных. За пролетарии всех стран. Ты отведи меня к лаода. Я сам ему всё расскажу.
– Раньше было можно, теперь нельзя. Называется конспилация. Чужих приводить нельзя. Я поговорю про тебя с лаода.
– А он откажется или начнет меня долго проверять? Это было бы правильно, если бы ты меня не знал. Но ты меня знаешь. Я уже проверенный. Веди меня прямо к лаода!
– Не могу. У нас строгие правила. Чужих запрещается.
– Эх ты… – Маса сделал жест, которым шанхайские контрабандисты выражали презрение: покачал мизинцем. – Когда я спасал тебе жизнь, чужим не был. Что ж, я ухожу, и пусть тебе будет стыдно десять тысяч лет.
Отказать в просьбе тому, кому ты обязан, – это совсем потерять лицо. Ни один мало-мальски приличный китаец так не поступит. Не смог и Ченг.
– Хорошо, – со вздохом молвил он. – Завтра синъчисан. Пойдем со мной.
– Что завтра? – не сразу понял Маса. – А, среда.
– По средам лаода собирает нас. Раздает недельное жалованье и задания.
– Вам платят жалованье? – заинтересовался Маса.
Ченг приосанился:
– И наградные бывают. Мне на прошлой неделе дали новую куртку, потому что я хорошо сосчитал на дороге машины с белыми солдатами. Но учти: лаода шутить не любит. И я очень сильно рискую, что приведу тебя без разрешения. Это большое одолжение с моей стороны, очень большое. Рассердится – беда.
– Я всё ему объясню, – пообещал Маса. – Я очень полезный. Лаода сразу это поймет, он еще тебя и наградит.
– Не он, а она, – хихикнул Ченг.
– Ваш лаода – женщина?!
– Да, но не простая. Ее зовут Шуша-тунчжи. – Он написал на листке имя Шу-Ша: – Шуша-тунчжи была телохранительницей в Пекине, в Запретном городе, оберегала ее величество императрицу. А сейчас оберегает самого Зае-тунчжи! Слышал про такого?
– Кто же не слышал, – почтительно проговорил Маса, поняв, что речь идет о Заенко. – Сведи меня с Шуша-тунчжи. И мы будем квиты.
Вечером в среду они отправились в «Порт-Артур», так в городе называли скопление дощатых сараев, где обитали рабочие остановившегося патронного завода. Слава у трущобного квартала была паршивая, местные туда не ходили. Здесь пахло жареным чесноком, гниющими отбросами, стираным бельем, а откуда-то сладко потягивало и опиумом – один Будда ведает, где китайцы его добывали в это скудное время.
С каждым шагом Ченг всё больше нервничал, несколько раз пытался отговорить спутника от затеи, а у самой двери встал намертво, но Маса взял его за шиворот и затолкнул в барак насильно.
За столом, под свешивавшейся с потолка керосиновой лампой сидели человек десять. У торца, на стуле с высокой спинкой – женщина, в которую японец сразу впился взглядом.
Лицо, как у монахини – бесстрастное. Возраст неопределенный. Волосы коротко стрижены. Глаза тусклые. В руке длинный-предлинный бамбуковый мундштук, в нем дымится папироса. Черная куртка со стоячим воротником.
Пытаясь понять, что представляет собой та или иная женщина, Маса всегда воображал, какой она будет в минуту страсти – нежно-податливая, как косуля, требовательно-цепкая, как осьминог, или щедрая, как сочный арбуз. Но вообразить Шушу в мужских объятьях было совершенно невозможно, а это очень плохой признак. Маса насторожился.
Поклонившись, он поприветствовал честную компанию:
– Да цзя хао!
Все глядели на незнакомого человека, но никто даже не кивнул. На лицах (частью молодых, частью не очень, но ни одного старого) было одно и то же выражение, которое Масе не понравилось: так обычно смотрят на залетевшую муху, прежде чем ее прихлопнуть.
Ченг, дрожа голосом, стал говорить – так быстро, что Маса половины не понимал, только общий смысл. Это-де тот самый Ма Ся, который спас его в августе от белой контрразведки, товарищ Шуша наверняка помнит. Ма Ся родом из Шанхая, но с детства жил в Японии. Очень просил привести сюда. Хочет быть с нами…
Сбился, умолк. Маса еще раз поклонился, сложив руки перед собой, по-китайски.
Лица повернулись к начальнице – что она скажет?
Выдрессированные, будто мартышки в цирке, подумал Маса. Он по-прежнему следил только за Шушей, прочие, ясно, значения не имели.
Женщина вынула из мундштука папиросу, аккуратно отложила в пепельницу.
Фукия
Тихо, очень тихо (все вытянули шеи, чтобы расслышать), произнесла:
– Товарищ Ченг, я говорила – чужих не приводить?
– Он не чужой, я же объяснил… Он меня спас! Он за Интернационал, он хочет сражаться с нами против белых чертей!
– Кто чужой, а кто нет, решаю я, а приказ есть приказ. Ты знаешь, что бывает за нарушение приказа?
Шуша вынула что-то из маленькой коробочки, положила в рот. Наверное, коричную или мятную пастилку. Китайцы любят.
– Так что бывает за нарушение моего приказа? – повторила она сквозь стиснутые зубы.
Ченг затрясся.
– Выслушай меня, почтенный товарищ Шуша, – сказал Маса. – И ты увидишь, что я не чужой.
Женщина поднесла пустой мундштук к губам, раздался тихий звук, и Ченг схватился за горло, его глаза полезли из орбит. Сидевшие за столом съежились.
Несколько секунд похрипев, Ченг уронил руки. Глаза у него остекленели. Прямой, как палка, он с деревянным стуком бухнулся на пол. Из шеи, сбоку от кадыка, торчала иголка.
А, вот почему мундштук такой длинный, понял Маса. У японских ниндзя тоже есть такое оружие – трубка, чтоб плеваться отравленными шипами. Называется фукия. Знаем, учились. Но какая поразительная меткость! Попасть с такого расстояния точнехонько в артерию! У Масы так бы не получилось. Только если как следует потренироваться.
