Пришлось сказать, что к Шубину срочное письмо из канцелярии наместника.
Чиновник изобразил вежливую улыбку:
– Если срочное, посоветую поискать господина подполковника в Локанте. По понедельникам об этот час они всегда там.
– Что это такое? – спросил Фандорин, доставая книжечку.
– Ресторан-варьете.
Несколько удивившись, Эраст Петрович не стал записывать адрес увеселительного заведения. С Шубиным лучше было поговорить в серьезной обстановке, без помех.
Получалось, что крюк проделан зря. Сразу приступить к делу не получилось.
– Хорошо, з-заеду позже.
Гостиница «Новая Европа», современное семиэтажное здание, Фандорину не понравилось. Ну Европа, ну новая. Могло бы стоять в Москве или в Берлине. И вся Горчаковская улица была такая же дистиллированно-европейская. Только для Европы было очень уж жарко.
К коляске бросились швейцары – разгружать багаж.
– Только сундук, – сказал Фандорин, а Масе и фаэтонщику снова велел ждать.
В вестибюль Эраст Петрович вошел, будто в приемную зубного врача – с выражением кроткой и мужественной готовности к страданию. Приблизился к рецепции.
– Госпожа Клара Лунная у себя?
Надутый портье с подозрением оглядывал запачканный фандоринский пиджак и молчал.
– Разве киносъемочная г-группа остановилась не у вас?
– Точно так-с, у нас. Однако, если вы к госпоже Лунной на предмет автографа, беспокоить строжайше воспрещено. Даже не просите.
Эраст Петрович знал, что Клара превосходно умеет влюблять в себя обслуживающий персонал. Лакеи, официанты, горничные, гримеры всегда грудью встают на ее защиту. Обожание достается Кларе не за щедрые чаевые, а за превосходно сыгранную человечность. Интимно улыбнуться, легко коснуться рукой плеча, а лучше всего доверительно пожаловаться на мигрень или усталость – и сердце маленького человека завоевано.
– Я не за автографом. Передайте госпоже Лунной, что приехал муж.
На щекастом лице служителя сменилась гамма сильных чувств. Недоверие мелькнуло и исчезло – такой солидный господин, пускай в грязном костюме, врать и тем более шутить не станет; оживление (такая новость!); затем почему-то смятение.
– Здесь ли она? – нетерпеливо спросил Эраст Петрович. Разбираться в переживаниях гостиничного портье ему было недосуг.
– Так точно-с, в зале «Трианон». Он заарендован под съемочный павильон. Вся группа там, работают. Господин режиссер очень ругаются, если кто-то помешает, однако ради такого гостя…
Портье изобразил готовность немедленно, сию же секунду, сорваться с места, но Фандорин с облегчением воскликнул:
– Нет-нет! Пусть работают. Велите поднять в номер вон тот сундук, а я оставлю для Клары записку.
– Не угодно ли покамест заселиться?
– Не угодно. Я остановлюсь в другом отеле. У меня в городе свои дела, вся эта суета будет мне мешать. – Фандорин показал на рабочего в синем халате, который проворно катил через вестибюль какую-то огромную прожекторообразную штуку.
– Понимаю-с…
Однако по изумленной физиономии портье было видно, что он не может взять в толк: кто в здравом уме может отказаться от счастья поселиться в одном номере с Кларой Лунной?!
– Эй, милейший! – поманил Фандорин рабочего. – Когда закончится съемка?
– Через десять минут перерыв. Лампам передых нужен, – ответил тот (вероятно, это был осветитель).
Эраст Петрович заторопился.
– Какая гостиница в Баку самая лучшая?
– Наша, – с достоинством ответил портье.
– Ну а номером вторым какая?
– «Националь». Приличное заведение, но с нами не сравнить. Однако, если в съемке скоро будет перерыв, отчего бы вам не присесть за столик? Я распоряжусь подать оранжаду. А если прикажете – выну из холодильника шампанское.
– Не нужно. Я еще вернусь.
Фаэтонщику повезло – теперь ему предстояла поездка в третий конец.
– «Националь» знаешь?
– Кто не знает, – всё с той же флегматичной почтительностью поклонился азиат.
Наврал толстощекий портье – отель «Националь» был респектабельней «Новой Европы». И дороже. Цены на номера заставили Фандорина покачать головой.
Зато здесь было уютно и старомодно, без нуворишеского шика, а вышколенная прислуга встретила нового постояльца так, будто ждала его всю жизнь. Плохо лишь, что до Клариной гостиницы было очень уж близко, всего пять или десять минут пешком. Едва Эраст Петрович успел умыться и переодеться в белую полотняную пару, как раздалось громкое «тук-тук-тук». Прислуга столь энергично не стучит.
«Неужто Клара? Ну разумеется. Чертов портье сразу же понесся к ней докладывать о приезде мужа и о том, куда тот отправился».
Растягивая губы в вежливой улыбке, Фандорин открыл дверь – и улыбка из натянутой сделалась обыкновенной, естественной.
– Эраст Петрович! Господин Маса!
На пороге, сверкая всеми зубами, стоял молодой франт. Жилет у него был в золотую искорку, напомаженный кок сверкал и лучился, нафиксатуаренные усики торчали хвостиками. Мсье Симон, кинематографический продюктёр, старался выглядеть так же безупречно, как Фандорин, но немного перебарщивал с элегантностью.
Эраст Петрович пожал старому приятелю руку. Масе гость низко поклонился, а японец важно кивнул – такой у них был ритуал. Потом оба просияли.
– Сенка-кун! Какой старый стар, мородец, – похвалил Маса. – Морсина на рбу.
К тридцатилетнему возрасту «мородец» успел прожить уже несколько очень разных жизней, так что, глядя на него, Фандорин иногда задумывался о бездонных ресурсах метаморфизма, заложенного в человеческую натуру и так мало используемого большинством живущих.
Когда-то человек, которого вся киноиндустрия знала под именем «мсье Симон», был малолетним хитровским уголовником, потом заделался натуральным парижанином и энтузиастом «серебряного экрана», а в последние три года опять пустил корни на российской почве. От всех этих пертурбаций и нехватки формального образования речь Симона представляла собой рагу из русского и французского. Когда не хватало нужного слова или оборота, «продюктёр» без колебаний вставлял галльское мо и нимало тем не смущался.
– Почему ты не на съемке? – спросил Фандорин.
– Пур куа фэр? – пожал плечами Симон. – Я продюктёр, а там распоряжаются режиссер и киносъемщик.
Цепкий взгляд Эраста Петровича отметил, что за неподдельной радостью молодого человека, кажется, скрывается смущение. С чего бы? Симон конфузливостью никогда не отличался.
– Ваш арриве такая неожиданность! – с несколько преувеличенным энтузиазмом воскликнул продюктёр. – Клара меня не предупредила…
