– Задам очень личный вопрос. Не хочешь – не отвечай. Ты девственница?
– Это имеет значение?
– Не особо. Просто стало интересно. Можешь не отвечать, я же сказал.
– Ответ – да, – произносит Соня и немного сжимается, как будто пытается спрятать голову в плечи.
– Ясно, – отвечаю я.
Ясно то, что тебе, Макар Ильич, ни хрена больше тут не светит. Как мы все знаем, девушка, как правило, влюбляется в своего первого, а мне эти приключения совершенно ни к чему. Да и девочку не хочется портить, потому что дать ей то, чего ждут хорошие девочки – а Соня именно такая – я не могу. Не так выразился. Не хочу никому ничего подобного давать, мне и так хорошо. Завожу разговор на нейтральную студенческую тему, вовлекая в него Соню. Надо просто пережить эту ночь, а завтра свалить домой. Высадить хорошую девочку у общежития, а в понедельник снова заставить называть меня на «вы» и по имени –отчеству.
Глава 7
– Ну вы даете, Гордеев! – раздается над моей головой громкий вскрик Вити. Я приоткрываю сонные глаза и смотрю на нависшего надо мной друга.
Опускаю руку вниз и провожу ею по пустому колену. Еще пару часов назад там покоилась голова Софьи. Поднимаю голову и окидываю взглядом берег озера. Пусто.
– А Соня где?
– Дома, пьет чай с Ирой.
– Что, ушла, бросив меня одного?
– Тебе страшно остаться на озере без своей девушки? – со смехом произносит Витя, присаживаясь на покрывало и вытирая полотенцем мокрые волосы. – Это я отправил ее к Ирине. Пришел искупаться, а тут вы, голубки. Соня лежит, боится пошевельнуться, придавленная твоей лапой к покрывалу, глаза открыты, но почти не дышит.
– В смысле «не дышит»? – спрашиваю, присаживаясь рядом.
– В смысле боится пошевельнуться, чтобы тебя разбудить.
Я провожу ладонью по лицу. Наконец меня накрывает тяжелое чувство разочарования в самом себе. Не надо было затевать все это с Соней. По крайней мере, целовать точно не стоило. Но она же как наркотик: только попробуешь грамм, и хочется больше и больше. Теперь мне стоит свернуть эту деятельность, пока не стало поздно. Вопрос в том, как сделать это деликатно так, чтобы ее не обидеть. Черт, и угораздило же вляпаться во все это с молодой девочкой. О чем ты думал, Гордеев?
– А ты чего здесь?
– Кинулся спасать утопленников.
– Каких? – со смехом спрашиваю я.
– Ну или подсмотреть за вашим сексом.
Витя играет бровями и встает, отряхивая второе покрывало от песка.
– Извращенец, – выдаю я, а он пожимает плечами.
– Люби таким, какой есть.
Мы возвращаемся к дому, снова обсуждая рабочие вопросы, пока не добрались до Ирины. Она ненавидит разговаривать о работе в выходные, и я ее прекрасно понимаю. Но иногда это единственная возможность выяснить все вопросы, не боясь называть вещи своими именами. Ира с Соней сидят за столом на террасе у бассейна и громко над чем—то смеются. Как только Силантьева замечает меня, тут же ее щеки покрываются румянцем, и она перестает смеяться. На лице застыло нерешительное выражение и такая же улыбка, а я не могу улыбнуться в ответ, потому что осознаю масштабы катастрофы, которую спровоцировало мое пьяное тело. Надо увозить Силантьеву отсюда, пока она еще не успела просочиться очарованием безудержного семейного счастья Богомоловых, и не надумала себе то, чего нет.
– Софья, надо ехать.
– В смысле? – возмущенно восклицает Витя. – Ты же сказал, что останешься минимум до вечера.
– Дела, – коротко отвечаю я и захожу в дом, чтобы собрать вещи.
Как только оказываюсь в спальне, следом за мной забегает Соня. Закрывает дверь и прижимается к ней спиной сложив руки сзади.
– Это из—за меня, да? – спрашивает она.
– Что именно? – я отворачиваюсь и начинаю доставать из сумки джинсы и футболку, чтобы переодеться из купальных шорт.
– Мы уезжаем раньше из—за меня?
– С чего ты взяла? – хмуро спрашиваю я.
– Почему ты отвечаешь вопросом на вопрос?
– Потому что я не понимаю логики тех, которые задаешь ты.
– Посмотри на меня, пожалуйста, – ее голос становится тише. Я крепко сжимаю челюсти и, скрыв эмоции, поворачиваюсь к Софии. Она смотрит на меня с опаской, слегка прикусив пухлую губку.
– Почему ты решил уехать раньше, чем собирался?
– Я же уже озвучил причину, у меня наметились дела.
– И ты только узнал о них?
– Да.
Софья прищуривается.
– На озере?
– Да.
– Тебе позвонили?
– Да, – твердо отвечаю я, хоть и вру напропалую.
– Тогда ладно. Я уже собрала свои вещи, – она отрывается от двери, подхватывает свою небольшую сумку и идет на выход. – Буду ждать тебя внизу.
Как только дверь за Соней захлопывается, я тяжело вздыхаю и тащусь в ванную. Принимаю душ, чищу зубы и спускаюсь вниз, полностью готовый ехать домой. Черт, отвезти бы Софью и вернуться к друзьям, остаться до завтра. Так не хочется сваливать. Мы с Витей планировали небольшой пикник на озере, но оставаться нельзя, а тащиться потом назад тоже как—то не с руки.
Я выхожу к бассейну, где все сидят так же за столом у бассейна, болтая ни о чем.
– Поехали, Софья, – говорю я, а у самого от раздражения аж голос звенит. Хорош именитый адвокат, который не может держать эмоции при себе.
Она грациозно поднимается из—за стола и идет ко мне спокойным, но решительным шагом. Слегка прищуривается, поравнявшись, а потом берет мою руку, поднимает ее выше, вкладывает в нее мой телефон и, глядя в самую душу голубыми глазищами, медленно – практически по буквам – произносит:
– Твой телефон лежал на столике у бассейна. Пока ты был на озере, никто не звонил. Ну или я просто не услышала.
Бля—я—ядь, вот это провал. Так адвокат Гордеев еще не лажал. Продолжая держать лицо, насколько это еще возможно после такого очевидного фиаско, я подхожу к Богомоловым.
– Ну ты и придурок, – качает головой Ира.
– Я в курсе, – бурчу, обнимая ее и целуя в щеку. – Спасибо за все.
– Ох, и пожалеешь ты, Гордеев, – говорит она, обнимая в ответ.
Мы прощаемся с ней, я в который раз обещаю в скорости повторить визит, а потом Витя провожает нас с Софьей до машины. Он тепло прощается с Силантьевой, берет с нее обещание приехать снова, а Соня, бросив на меня взгляд, кивает Вите.
– Ты на него не смотри, – произносит Богомолов, глянув на меня, – он и сам—то нечастый гость. Без Макара приезжай, тебе в этом доме будут рады. – Он подается немного вперед и говорит заговорщическим тоном: – Я так точно, – и подмигивает, засранец такой.
