Ее сексапильная красота – блистательным будущим, твоя строгая сдержанность – веком ушедшим. Ясно, в чью пользу выбор.
Долго стояла перед зеркалом, пытаясь понять, во что превратилась сама. Нет, сравнивала себя не с Мэрилин Монро, мы слишком разные, а с тобой. Вывод удивительный: временами прав бывает даже Тайнен, который пишет о взрослении (читай: старости) и необходимости переходить к возрастным ролям.
Сейчас я больше всего боюсь, чтобы ваш фильм не провалился, это было бы слишком сильным ударом для тебя, а следовательно, и для меня, ведь все твои неурядицы и проблемы рикошетом отлетают в меня, временами даже усиливаясь.
Как хорошо, что у меня есть работа у Кауарда!
О Мэрилин Монро – просто взахлеб и с надеждой сделать из нее настоящую актрису. Это уже было, неужели ты снова мечтаешь стать Пигмалионом, а в качестве Галатеи на сей раз выбрал американскую Королеву красоты? Ларри, опомнись, это уж совсем не то, что тебе нужно!
Удивительно, но на сей раз я даже не ревную, хотя ты явно влюблен. Может, не ревную потому, что есть куда более сильные чувства – радость и обида одновременно? Мне не до Мэрилин Монро и ее красоты.
– Ларри, у нас с тобой будет ребенок. Я беременна…
– Ты уверена?
Ты блестящий актер, дорогой, тебе удалось справиться с чувствами за мгновение, но я все же успела их прочитать. Первой мыслью, несомненно, было раздражение, если не злость на меня. Понимаю – не вовремя, очень не вовремя. Перед тобой перспектива общения с такой красоткой, да и вообще ребенок не входил в твои планы…
– Да, врач подтвердил.
– Вивьен, но не рискованно ли это, учитывая твое здоровье?
– Конечно, рискованно, хотя врачи не видят опасности, уверяя, что я справлюсь. Я буду беречь нашего малыша.
А вот за следующий вопрос мне захотелось влепить тебе пощечину…
– Ты бросишь репетиции и будешь со мной на съемках?
– Нет, дорогой, я не брошу работу, просто постараюсь вести себя осторожно. И мешать тебе снимать тоже не буду, по себе знаю, как нервирует чье-то пристальное внимание.
Вздох облегчения и тут же заверения в любви и надежде на благополучный исход этой беременности. Конечно, ты рад будущему ребенку, в этом я не сомневаюсь, и, конечно, беспокоишься о моем и его здоровье и благополучии. Да, это «не ко времени», когда забот и без того хватает, причем забот, от которых может зависеть твое будущее. Ты должен суметь доказать, что являешься режиссером не менее талантливым, чем актером. Я не знаю, смогу ли тебе помочь, но уж мешать не буду.
– Для Монро и Миллера нужно снять жилье.
– Какие-то особые требования?
– Нет, ничего сверхъестественного, хотя кое-что оговорено. И прислугу тоже.
– Если доверишь, я займусь этим, пока не отправилась на гастроли.
Конечно, я тревожусь за новую жизнь, зародившуюся внутри, но понимаю, что думать только о своей беременности нельзя, это может плохо закончиться. Нет, я постараюсь просто быть осторожней, а в остальном вести обычную, нормальную жизнь.
Ларри занят исключительно подготовкой к съемкам, я – поисками жилья для именитых визитеров и репетициями «Шороха…». Для роли нужно танцевать и делать это профессионально. Требования роли означали, что мне придется заняться танцами. Я не стала говорить Ларри о таких требованиях. Почему? Наверное, потому, что боюсь его равнодушия, хотя муж старательно изображает перед камерами заботу и любовь. Но когда камер и вообще чужих глаз нет, остается только озабоченность собственными делами.
Внимательный, почти недоуменный взгляд на мою талию, которая откровенно начала увеличиваться, хотя еще не бросается в глаза под одеждой:
– Ты действительно ждешь ребенка?
– Ты в этом сомневался?
– Нужно объявить об этом репортерам, потом все внимание будет отвлечено Монро.
– Не думаю, что это хорошая идея. Пусть занимаются Монро, я обойдусь без фотокамер.
Но мы позировали, хотя поцеловать меня перед камерами ты все же отказался. Я твердо решила не придавать значения ничему, ни на что не обращать внимания, кроме своего растущего животика и роли в «Шорохе южных морей». Какое счастье, что тебе не до меня, и я могу играть по-своему!
Сегодня прилетели Мэрилин Монро с Артуром Миллером. Вернее, Монро и огромная команда сопровождающих. В аэропорту мы все четверо старательно изображали радость от встречи, Монро подставляла нам с Ларри щеки, а репортеры щелкали кадр за кадром, как мы с Ларри с двух сторон целуем американскую диву.
Парксайд-Хаус на Инглфилд-Грин, который я нашла для звездной пары, им понравился, прислуга пока тоже не вызвала нареканий. Мэрилин, несомненно, ощущает свой статус звезды и ведет себя соответственно. Возможно, где-то там, за закрытыми дверьми и наедине с мужем и друзьями, она иная, но перед камерами и нами с Ларри (мы чужие) она держится со звездным пафосом.
Репортеры были готовы снести и нас с Ларри тоже. Оливье даже обиделся таким излишним вниманием к гостье и некоторым невниманием к себе лично, но вида не подал, со стороны незаметно, но меня не обманешь. Только бы обошлось, я знаю, что такое Ларри, когда кому-то уделяют внимания хоть немного больше, чем ему.
Очень красивая женщина, при желании просто лучащаяся внутренним светом (не зря говорю, что при желании, на неловкого помощника был брошен такой взгляд, что я ему посочувствовала). Монро держит себя с королевским величием, что совершенно неприемлемо в Лондоне и обеспечит ей если не проблемы, то уж наверняка непонимание. Англия не Америка, здесь так себя держать может только настоящая королева, остальным по статусу не положено.
Первые проблемы уже появились.
Монро привезла с собой немыслимое число помощников и еще больше багажа. Хорошо, что снятый особняк достаточно велик, хотя прислуге я не завидую. Звезда устала и потребовала несколько дней отдыха, прежде чем начать репетиции перед фильмом. Ларри только пожимал плечами: прилетая в Америку, мы на следующий день уже приступали если не к съемкам, то к подготовке обязательно. Дорог каждый день, но как возразишь той, на чьи деньги эти съемки производятся? Ей платить…
Монро – «сова», как и я, а совы легче переносят смену полушарий, когда день и ночь меняются местами. Но, похоже, здесь проблема не только в этом, у Ларри будут трудности…
Как мне ее жалко! Очень хотелось просто посидеть и поговорить по-дружески. Мэрилин – несчастная женщина, я в этом абсолютно убеждена, она может играть что угодно – счастливый брак, полную уверенность в своих силах и в своем будущем вместе с Артуром Миллером, но глаза не обманут. Нет, она умудряется даже глаза подергивать томной поволокой. У меня такое ощущение, что маска приросла к ней, и лишь изредка, когда рядом нет никого, кто мог бы заметить человека под этой маской, Мэрилин позволяет себе чуть-чуть погасить свою ослепительную улыбку и опустить уголки губ.
