Парадокс: организовывая всю жизнь, кроме жизни на сцене, я старательно делаю вид, что всего лишь высказываю пожелания, почти капризы, которые тут же выполняются. Что это, неужели внешняя компенсация за тот груз, что я на себя взвалила?
А ведь так бывало не только с Ларри. Я всегда и везде организовывала и придумывала вокруг себя все сама, но выглядело это так, словно окружающие угождали мне. Кауард однажды сказал, что создается ощущение, что в наш дом приходишь носить мой шлейф, однако делать это крайне приятно. Но потом задумываешься и понимаешь, что в то время, как ты носишь этот шлейф, тебя самого носят на руках. Короля играет свита? Наверное, но для начала надо заставить эту свиту играть, причем по своим правилам!
Кроме того, Ларри нравится делать вид, что он снисходительно уступает своей супруге, которая во всем является его рупором, что, мол, с нее возьмешь, неразумное, капризное дитя… Я продолжаю быть рупором (иногда в буквальном смысле этого слова – озвучивая мнение мужа по любому поводу, что страшно раздражает некоторых друзей), но неразумное, капризное дитя стало оттягивать на себя слишком большое внимание. Королева хороша и может находиться рядом, но лишь пока ей целуют ручки. Не дай бог завести разговор о чем-то серьезней партии в шахматы или нарды! «Политика не для вас, миссис!»
Я согласна и не протестую. Хочу только одного: чтобы Ларри не забывал обо мне на сцене, не забывал, что мне тоже нужны интересные роли и успех.
Война в жизни и на сцене
Почему-то, вспоминая Лондон военных лет, я обязательно вижу его темным, словно в те годы солнечных дней не было вообще, и не только солнечных, но дней как таковых – только ночи с воздушными тревогами и затемнениями. Человеческая память избирательна, она и впрямь оставляет только то, что соответствует восприятию момента. Радость всегда светлая, яркая, тоска серая, тусклая, а вот беда обязательно с затемнением.
Ларри, почему Тайрон Гатри тогда не взял меня в «Олд Вик»? Объяснение, что это театр без звезд, нелепо, кто же тогда ты, Джон Гилгуд, Ричардсон и многие другие? Я бы скорей назвала «Олд Вик» театром звезд. Но звезду по имени Вивьен Ли, больше известную по ролям Скарлетт, Майры и Эммы Гамильтон, там видеть не желали. Словно в угоду тебе, ведь ты считал меня незначительной актрисой, без твоей поддержки не способной даже выйти на поклоны. Такое предположение – о твоем нежелании видеть меня на сцене без твоего присутствия и пригляда – кажется бредом сумасшедшей, однако сейчас я понимаю, что оно недалеко от истины.
Я даже была согласна терпеливо ждать, когда сможешь работать ты, но нам оказалось не на что жить, все деньги за первые удачные фильмы потрачены на неудачную постановку, за последующие – на обустройство детей в Америке. Стало ясно, что, пока ты осваиваешь летное дело подле Винчестера, мне нужно устроиться на работу. Но я актриса и могу только играть, шахтер или даже медсестра из меня никудышные.
– Я сам подберу пьесу и роль, в которой твой провал будет не столь заметен…
– Провал?! Почему провал, Ларри?
– Ну, хорошо, не провал, но трудности, скажем так. Чтобы играть на сцене уверенно, ролей вроде Скарлетт недостаточно, сцена не терпит фальши. А твоя актерская техника не достигла нужных высот, что ни говори, два семестра актерской школы не дадут столько умений…
Мне хотелось кричать в ответ, что меня признали хорошей актрисой даже на Бродвее, но я понимала, что ты возразишь – это за красивые глазки, а потому молчала. Хорошо, я сыграю любую предложенную тобой роль, я докажу, что чего-то стою не только в кино, но и на сцене, что я актриса не хуже, чем ты пилот. Давай честно признаем, Ларри, что пилот ты отвратительный, умудриться разбить два самолета, только разворачиваясь на земле, – это не признак большого умения. Ты актер – и не к чему было играть в воздушного аса, эта роль, в отличие от шекспировских, тебе явно не удалась.
Правда, даже упоминать об устроенной в первый же день службы в военной авиации аварии нельзя, это означало бы нанести тебе смертельную обиду. А тот, кто обидел Ларри Оливье, долго не жил.
Я хотела жить и не вспоминала.
Нет, неправда, я не вспоминала не потому, что боялась, а потому что очень переживала за тебя самого и была такому обстоятельству, как наземная авария, даже рада. Это означало, что тебя просто не допустят до реальных полетов, до настоящих боев. Некрасиво, недостойно, когда другие летали и погибали, радоваться тому, что ты сидишь на земле, но что поделать – я радовалась.
Пьесу и роль ты подобрал. Ларри, в первую минуту я не поверила своим ушам:
– Миссис Дюбуа в «Дилемме доктора»? Но, Ларри, что там играть?!
– Вот речь неопытной актрисы. Этими словами ты продемонстрировала собственную незрелость. Настоящий актер никогда не станет делить роли на достойные и недостойные его. Любую роль можно сделать запоминающейся и любую же провалить.
Сейчас при одном воспоминании о таких словах мне хочется вопить от несправедливости. Не ты ли не так уж давно в Америке продемонстрировал этот самый провал Ромео, а я умение играть роли вроде Майры – не самой притягательной для актрис? Признайся, Ларри, ты никогда не умел быть справедливым к другим и одинаково честно относиться к своей и чьей-то игре, удачам или неудачам, особенно моим. Твои неудачи всегда просто непонимание критиков и незрелость зрителей, мои – закономерность! Твои успехи – это гениальность, мои – случайность или все та же незрелость зрителей, способных проглотить что угодно.
Моя Эмма Гамильтон, несмотря на все ее несоответствие реальному историческому персонажу, все же заслужила куда больше положительных отзывов, чем героический адмирал Нельсон в твоем исполнении. Будь справедлив, Ларри, ты тоже выбираешь роли и не станешь играть любую, предложенную кем-то, если она тебе не по душе. И провалы могут быть у кого угодно, а вот удачу нужно заслужить, в этом ты прав.
Но это я сейчас такая умная, решительная, тогда даже пикнуть не смела, с придыханием выслушивая твои сентенции о своей незрелости и неготовности играть серьезные роли, тем более самостоятельно. Я докажу, я сыграю эту незаметную роль так, чтобы она осталась в памяти зрителей.
Сыграла. Именно так, как надеялась! Пьеса не сходила со сцены больше года – огромный срок для театров военного времени. Джону Гилгуду моя популярность в роли Скарлетт и внешняя пригожесть не помешали с удовольствием играть главную мужскую роль. Ведь это же глупость – считать, что театральная актриса должна быть некрасивой, мол, красота требуется только актрисе кино, в театре она лишь прикрытие отсутствия таланта. Попросту говоря, наличие привлекательных черт лица означает отсутствие таланта. Смешно, но в Англии красивым актрисам приходилось с трудом доказывать свою способность играть серьезные роли. Может, потому большинство уходили в кино, хотя и там не легче.
Хотела бы я знать, как отнесся к моему исполнению миссис Дюбуа автор пьесы – Бернард Шоу. Втайне я надеялась, что заметит меня и… одобрит идею поручить мне роль Клеопатры в новом фильме Паскаля по пьесе Шоу «Цезарь и Клеопатра». Об этих новых съемках уже ходили слухи, как в свое время и об «Унесенных ветром». Конечно, одинаковая удача дважды невозможна, но почему бы не попробовать?
