Освальд понимал меня всегда, и когда я ушла от Ли к Ларри, тоже понял. Он помог мне сохранить нормальные отношения с Холманом и не потерять уважение к самой себе, хотя всегда предупреждал, что Ларри – это не навсегда. Что видел в нашем с Оливье будущем мудрый Фрюэн?
Уникален и сам Освальд, и его семья. Его кузен… Уинстон Черчилль, поскольку мать Освальда и мать Уинстона – сестры. Сестра Фрюэна Клэр Шеридан и вовсе прославилась своими экстравагантными знакомствами – с русскими Лениным, Троцким, Зиновьевым, Дзержинским, Красиным, с президентом Турецкой республики Ататюрком, с Бенито Муссолини, с испанцем Примо де Риверо, с Мохандасом Ганди… Мотивы этих знакомств были просты – Клэр хороший скульптор и лепила портреты своих выдающихся знакомых, в том числе и Черчилля. Удивительно, но Клэр Шеридан с удовольствием принимали в самых разных странах, и в Америке тоже.
Во многих поездках Освальд сопровождал сестрицу, а потому рассказать ему было о чем. «Нет, в России по улицам городов не ходят медведи, и русские умеют пользоваться вилкой и ножом… Ататюрк не носит на голове тюрбан, а на боку кривую саблю… а вот Махатма Ганди любит национальную одежду…» Я хоть и родилась в Индии, но ничего о Ганди не знала, тем более он не слишком любил англичан, в том числе живущих в Калькутте.
С Освальдом Фрюэном мы понравились друг другу с первого взгляда, и он в тот же день (это было в их знаменитом имении «Брид») поинтересовался у Холмана, сделал ли тот мне предложение. Думаю, именно мнение Освальда подтолкнуло Ли к решению покончить с холостой жизнью, взяв в жены Вивиан Хартли.
Услышав предложение, Вивиан с трудом удержалась, чтобы не взвизгнуть! А как еще я могла отреагировать, если идеал предлагал разделить с ним жизненный путь? Обе мамы, моя и его, были против, моя даже предприняла отчаянные попытки сослать меня в деревню и заставить побеседовать со священником. В деревню я уехала, а вот каяться в церкви категорически отказалась, пришлось маме самой проводить эту самую беседу. Все ее доводы я знала. Да, молода, да, не готова, да, легкомысленна, и разводиться католикам нельзя, и я еще сама не знаю, чего хочу…
Мама не права, я знала, что хочу семью и учиться актерскому мастерству. О первом я сказала, ко второму привлекать внимание благоразумно не стала. Мама была категорически против моей учебы в академии и очень надеялась, что замужество отвлечет меня от глупых мыслей.
Увидев Лесли Говарда в костюме для роли Эшли Уилкса из «Унесенных ветром», я ахнула. Это же стопроцентный Ли Холман! Светлые, волнистые волосы, сухопарая фигура спортсмена, английская сдержанность и мягкая улыбка. Я словно играла в фильме со своим бывшим мужем и даже опасалась сказать вместо «Эшли» просто «Ли».
К тому времени, когда Ли «созрел» для прощания с жизнью холостяка, я уже училась в Королевской академии драматического искусства у Этель Каррингтон. О, это было чудесное время! Занятия мне очень нравились, мешал только тонкий, писклявый голос, но мы надеялись, что со временем удастся научиться понижать его. Днем учеба у меня и работа у Ли, вечерами долгие прогулки по Лондону с мечтами о будущем (удивительно, но Ли не был против моих занятий, полагая, что все пройдет само собой, когда мы поженимся, а некоторые актерские навыки светской даме не помешают), по ночам я учила тексты и сама проходила задания, полученные в академии. Спать? Глупости, мне и сейчас достаточно двух-трех часов в сутки, а в юности вообще хватало легкой дремы в течение получаса!
Свадьба состоялась в декабре, она была скромной, но красивой. Маму ужаснуло только одно: я сняла обручальное кольцо с пальца, чтобы показать его подружке Джейн Гласс поближе.
– Вивиан?! Это ужасная примета!
– Я не верю в приметы, мамочка.
А надо бы прислушаться…
Свадебное путешествие по Европе удалось, удивительно, но мы словно нарочно побывали там, где я училась, я попрощалась с прежней «бессемейной» жизнью и начинала новую. Новая жизнь мне определенно нравилась. Ли внимателен, добр, умен и прекрасно разбирался в жизни, мне было чему поучиться.
Чего человеку может не хватать, если у него есть все?
Экономка Холмана миссис Адамс прекрасно справлялась со всеми домашними делами и без меня, квартира ухожена и больших переделок не потребовала, а свои немногочисленные мелочи я разложила за пару дней. Какое-то время запоем читала, потому что у любителя путешествий Ли была прекрасная подборка книг именно о путешествиях. Изредка приходили гости, к встрече которых все продумывалось и готовилось (я же светская дама, и у меня салон!).
Но в остальное-то время что делать?! Ездить к другим дамам поболтать? Но они либо старше и разговаривать почти не о чем, либо заняты детьми и проблемами со здоровьем. У меня не было ни детей, ни тогда еще проблем. Веселая, доброжелательная птичка щебетала в своей золотой клетке, постепенно начиная понимать, что это все же клетка, а то, что дверца постоянно открыта, положение не слишком меняет.
Все более тягостными становились вечера. Ли возвращался с работы усталым и опустошенным, все же суды не самое приятное место даже для тех, кто не в положении обвиняемых. Мы вдруг обнаружили, что говорить не о чем. Обо всех своих путешествиях за год знакомства Холман уже рассказал, юридические закавыки мне далеки, и разбираться в них совершенно не хотелось. Меня манил и интересовал театр, который не волновал Ли.
Холман не понимал, что еще может быть нужно молодой женщине, если у нее неплохая квартира, хорошая экономка, небольшая машина, дом – полная чаша и любящий, внимательный муж. Нет, Ли не настолько глуп, чтобы не понимать, что мне просто нечем заняться, и нужно дело. Выход напрашивался сам собой – родить ребенка и заниматься его воспитанием!
Замечательная мысль, но детей пока не предвиделось. Через полмесяца, окончательно взвыв от ничегонеделания, я объявила, что возвращаюсь в академию, которую оставила перед свадьбой по просьбе Ли. Это для Холмана было совершенно неприемлемо. Началась борьба характеров. Подозреваю, что Ли с изумлением убедился, что нрав у его юной супруги совсем не ангельский, и настоять на своем способна.
Интересно было бы поговорить с Холманом об этом, теперь он уже спокойно относится и к моему возвращению в театр, и к самому разводу тоже. Ли – золотой человек, он был и остается надежным и верным. После того, как я ушла к Оливье, оставив их с Сюзанной, он мог бы относиться ко мне совсем иначе. Конечно, у Холмана все еще велика обида, наверное, она никогда не уменьшится, но я все равно могу положиться на его дружбу и дружбу Фрюэна, они не оставят без помощи. А еще Ноэль Кауард…
Я пересилила, но вернулась не к Этель Каррингтон, а во французский класс Алис Гаше. А дальше произошло то, на что надеялся Холман. У молодых, здоровых людей, если они любят друг друга, хотя и скучают рядом, рождаются дети. У нас тоже.
И снова Ли пришлось столкнуться со стальным характером своей внешне хрупкой супруги. Помню, однажды он пожаловался:
– Вив, все говорят, что ты хрупкая и нежная, я знаю другую – крепкую, как железный столб.
