Едем молча. Атмосфера в автомобиле напряжена до предела. Полиция сопровождает мой автомобиль сзади – чтобы не сбежал, как будто я самый опасный преступник в городе. Чувствую себя паршиво из-за этого.
– Никита Борисович, вы точно не имеете к этому отношения? Я должен знать, чтобы правильно защищать вас.
– Точно. Я же уже сказал – я не поджигал тот несчастный магазинчик!
– Может быть, вы кого-то подговорили? Заказали данную услугу?
Адвокат допытывается, а мне хочется его просто выкинуть из автомобиля на полном ходу за идиотские догадки. Но держусь, врезаясь пальцами в руль. Выдыхаю раскалённый воздух через рот.
– Нет, Михаил Андреевич, я к этому не имею никакого отношения. Ни прямого, ни косвенного. И вообще, если бы Регине не пришло в голову зарулить в тот день за цветами, то и не узнал бы, кому принадлежит тот скромный салон.
Паркуюсь возле полицейского участка, выходя из автомобиля с высоко поднятой головой. Следую за Петровым в его кабинет, играя костяшками пальцев.
Стараюсь унять бурю в моей голове – не получается, боюсь сорваться на нём, наговорить кучу гадостей о плохом мыслительном процессе, который поставил под сомнение моё честное имя бизнесмена и мужа.
– Присаживайтесь, Никита Борисович. Начнём с самого начала.
Петров открывает папку с исписанными листами бумаги. Смотрит на меня пристально, стараясь прогнуть взглядом. Вероника сидит чуть поодаль, у стены. Наблюдает за разговором и мне трудно понять её настроение – голова опущена, а спина сгорблена как у старухи. Волнуется, скорее всего, только за кого?
– Итак, из материалов дела следует, что вы не знали, что салон принадлежит вашей жене.
– Нет. Мы с Вероникой говорили вам, что уже пять лет не живём вместе. Я не интересовался её жизнью после расставания.
Предпочитаю умолчать о нескольких днях слежки за окнами её квартиры и выяснением информации о личной жизни. Это никак к делу не относится, только раззадорит больное любопытство капитана.
– И о том, что этот салон цветов принадлежит Веронике Игоревне, вы узнали только накануне поджога?
– Да, я случайно зашёл туда.
– Вы почувствовали злость от того, что доходный бизнес принадлежит не вам?
– Доходный? Я вас умоляю!
Хлопаю себя ладонями по коленям, растягивая на физиономии улыбку. Если Петров вздумал, что я буду гоняться за грошами не бывшей жены, то он явно пошёл не по той дороге. Тут хватит моей сметы за предыдущий месяц, чтобы понять, что цветы Ники не имеют ничего общего с моими доходами.
Капитан совершенно спокойно кивает помощнику. Включает плазменный телевизор на стене, щёлкая пультом. Понижает голос почти до шёпота, растягивая слова с видимым удовольствием.
Мышка затравленно дёргается. Обхватывает себя руками за плечи. Внутренне сжимается как от удара.
– Одна из камер видеонаблюдения запечатлела вас и ваш автомобиль возле салона цветов тем утром. Ровно за полчаса до возгорания. И вы нам об этом не рассказывали ранее, Никита Борисович. Очень странно, не находите?
Глава 23
Вероника
*****
Я дёргаюсь, всматриваясь в видео с камеры видеонаблюдения. Никиту видно плохо, но я вполне угадываю его движения и размашистый уверенный шаг. А так же его чёрный внедорожник ни с чем не спутаешь – припарковал его так же, как и в первый день после нашей встречи, под углом к киоску, не взирая на существующую разметку.
Антонов лениво вытягивается на кресле, невозмутимо кивая. От него веет властью и силой, а ещё – внутренним спокойствием абсолютно невиновного человека. Или я пытаюсь его обелить?
– Да, я был там в то утро. Приезжал к Веронике, но, дёрнув дверь, понял, что она ещё не на своём рабочем месте.
Я снова поворачиваюсь к экрану. Камера плохо отображает происходящее. Видно, чтобы хоть что-то разглядеть, изображение пришлось увеличить в несколько раз. На замедленной съёмки видна только фигура Антонова, ходящая вокруг входной двери. Ничего больше. Дальше – пустота, как будто кто-то стёр всё остальное ластиком.
– Зачем вы приезжали к Веронике Игоревне?
– Мой разговор с супругой никак делу не относится. – Издевка так и сквозит в его голосе. – Главное, что момента поджога у вас на камерах нет, так что вы ничего не можете мне вменить, не так ли?
– Так, но… – Полицейский запинается, вглядываясь в моё лицо, – Вероника Игоревна подозревает именно вас в совершении этого преступления. И я склонен доверять её ощущениям.
– Ах, вот как…
Сцепливает зубы, скользя по мне яростным взглядом. При этом выражение его лица не меняется ни на грамм – всё та же непроницаемая маска хладнокровного человека.
Я теряюсь и дрожу под его уверенным взором. Прячу глаза в ладонях, сложенных на коленях. Стараюсь не дышать. Слиться со стеной.
– Что ж, мне всё ясно.
Его голос садится и меня начинает колотить нервная дрожь. Чувствую себя предательницей по отношению к Антонову. К человеку, который и так много сделал для меня, не отступая ни перед чем.
– Где остальная часть видеозаписи?
– Утеряна. Как и записи с других камер. А улице произошёл какой-то скачок напряжения, информация стёрлась. Больше мы ничего не нашли.
– Очень странно, вы не находите?
– Возможно, но мы будем продолжать работать над этим делом.
Полицейский устало потирает переносицу. Поднимается со стула, показывая всем своим видом поражение. Я жмусь к стене. Понимаю, что с разъярённым Никитой мне ещё предстоит тяжёлый разговор дома. Осознаю, что мы стали ещё более далеки друг от друга после моего поспешного обвинения.
– Капитан, с записями работали ваши айтишники? Пробовали извлечь хоть какие-то файлы? Перепрошить?
– Эм… нет. У нас недостаточно кадров для этого…
Полицейский смущённо опускает глаза в стол, заваленный бумагами. Старается не смотреть на Никиту, который настроен весьма решительно.
– Я бы хотел помочь следствию. Отдать записи своим ребятам. Пусть поколдуют.
– Ну… Я не знаю…
Я делаю глубокий вдох, успокаивая грохочущее о рёбра сердце. Смотрю на Никиту – он холоден и спокоен, будто не его только что пытались упечь за решётку. Берёт всё в свои руки, стараясь говорить как можно убедительнее.
– Петров, тебе не надоело в капитанах сидеть? Смотри, дело раскроешь, я такой огласке предам, что сам генерал тебе звёздочку добавит. Решайся.
– Ну, если Вероника Игоревна не против… Дело-то конфиденциальное.
– Она не против.
Антонов даже не смотрит в мою сторону. Делает вид, что рядом с ним – ничего не значащая пустота. Я фыркаю в ответ, стараясь выглядеть спокойной. Сцепливаю пальцы в кулаки, чтобы не разреветься от отчаяния.
