Теперь ей было смешно об этом вспоминать. Она встала, решив, что глоток бренди ей сейчас не повредит. Налила два стакана и стала рассказывать дальше:
– Дверь была заперта, но у меня есть ключ. В офисе его не было. Сначала я расстроилась, решив, что он отправился куда-нибудь ужинать, а я зря готовилась к разговору, но потом увидела, что в спальне горит свет. Сначала я собиралась постучать… Можешь себе представить, в каком я была состоянии, что собиралась стучать? Но потом вспомнила, что это все-таки мой муж, и просто открыла дверь. – Она сделала глоток. – Да, это был праздничный ужин!
– С секретаршей?!
Лора презрительно хмыкнула.
– Все, как в плохой французской комедии. Неверный муж в постели с рыжеволосой секретаршей, а рядом – ваза с креветками.
Марго чуть не прыснула.
– С креветками?
– Да, кажется, в кисло-сладком соусе. И бутылка шампанского. Входит ничего не подозревающая жена. Немая сцена. Только откуда-то звучит «Болеро»…
– «Болеро»? О Господи! – Марго повалилась на стул, не в силах сдержать смех. – Извини, пожалуйста, не могу удержаться. Видно, я переутомилась.
– Смейся, сколько тебе угодно. – Лора сама улыбнулась. – Это действительно очень забавно. И жалко. Жена говорит с достоинством идиотки: «Извините, что прервала ваш ужин».
Марго с трудом перевела дыхание.
– Неужели ты так и сказала?
– Именно так. Они смотрели на меня в полном оцепенении. Никогда таким Питера не видела. Незабываемое зрелище! Потом секретарша начала верещать и попыталась чем-то прикрыться, но вместо этого вылила соус прямо Питеру на живот.
– Ой, Господи!
– Да, это была сильная сцена. – Лора вздохнула. – Интересно, кто из нас троих был более смешон? Я сказала им, что они могут не провожать меня, я сама найду дорогу. И ушла.
– Просто ушла?
– Просто ушла.
– А теперь что он говорит? Пытается оправдаться?
– Может быть, и пытался бы, – Лора посмотрела на Марго своими темплтоновскими глазами, суровыми и непреклонными, – но я не отвечаю на его звонки. Кстати, наконец-то пригодились эти идиотские ворота. – Рот у нее сурово сжался, и Марго подумала, что шелк вот так превращается в сталь. – Он не может попасть сюда, потому что я велела его не пускать. Но, признаться, пытался он это сделать только однажды.
– Ты что, даже не собираешься с ним поговорить?
– Нам не о чем разговаривать. Я терпела его безразличие. Я терпела то, что он не уважает ни меня, ни мои чувства. Но я не собираюсь терпеть его измен. Возможно, он считает, что имеет на секретаршу права сеньора? Но я его мнения не разделяю.
– Ты уверена, что хочешь именно этого?
– Будет только так. Мой брак распался. – Лора заглянула в свой опустевший стакан. – И это все.
«Типично темплтоновское упрямство!» – подумала Марго. Она аккуратно потушила сигарету, взяла Лору за руку.
– Милая ты моя… Ты хоть представляешь себе, как это все трудно?
– Я сделаю все, что придется сделать, но играть роль обманутой жены я не собираюсь!
– А девочки?
– Я им постараюсь все как-нибудь объяснить… В любом случае для них так будет лучше! – На самом деле Лоре было очень страшно, но она гнала от себя этот страх. – Другого выхода у меня нет.
– Хорошо. Знай, по крайней мере, что я всегда с тобой. Слушай, пойду-ка я вниз, поищу, что можно поесть. Кейт наверняка приедет голодная.
– Кейт сегодня не приедет. После пятнадцатого апреля она обычно отсыпается не меньше суток.
– Приедет, – уверенно пообещала Марго.
– Можно подумать, что я лежу на смертном одре! – буркнула Лора. – Хорошо, пойду приготовлю ее комнату. И твою тоже. А потом вместе сделаем сандвичи.
– Сандвичами займусь я, а ты – комнатами.
Марго подумала, что это даст ей время расспросить обо всем маму. Энн она нашла там, где и ожидала: на кухне. Она резала мясо и мыла овощи.
– Мама, у меня совсем немного времени: Лора спустится через минуту. Она неважно себя чувствует, да?
– Пока держится. Но говорить об этом не хочет, даже родителям не сообщила.
– Какой мерзавец! – Ноги у Марго подгибались от усталости, она с трудом передвигалась по кухне, но удержаться от комментариев не могла. – А эта стерва секретарша наверняка еще и записывала себе работу в неурочное время! – Поймав взгляд матери, Марго осеклась. – Признаю, моя роль в истории с Аленом была не лучше. Но я действительно думала, что он разводится, а его семья хотя бы не оплачивала мои счета! – Она хлебнула кофе, чтобы хоть немного взбодриться. – И вообще, нотацию о моих прегрешениях ты успеешь мне прочитать позже. Сейчас меня беспокоит только Лора.
Энн отлично видела, как устала Марго.
– Я не собираюсь читать тебе нотаций. Это было бесполезно, даже когда ты была маленькой девочкой, и вряд ли поможет теперь. Ты, как всегда, идешь своей дорогой, Марго. Но эта дорога привела тебя сейчас к подруге, которой нужна помощь.
– Думаешь, действительно нужна? Она же такая сильная! И хорошая, – добавила она, мрачно усмехнувшись.
– Думаешь, только ты впадаешь в отчаяние, когда мир, к которому ты привыкла, рушится? Кому хочется вместо того, чтобы спокойно встречать завтрашний день, думать о том, где укрыться от бурь?
Энн вдруг так разволновалась, что даже бросила буханку хлеба на стол. Она устала, у нее болело сердце, все чувства были на пределе – она была счастлива, что приехала дочь, переживала за Лору и приходила в отчаяние от того, что не в силах помочь ни той, ни другой.
– Мисс Лора напугана, она чувствует себя виноватой и ужасно волнуется за будущее! А дальше будет только хуже. – Энн никак не могла успокоиться. – Ее семейный очаг разрушен, а сердце разбито. Пора тебе отплатить за все хорошее, что она для тебя сделала. Ты должна ее поддержать.
– Но я за этим и приехала! – возмутилась Марго. – Я бросила свои дела и примчалась за шесть тысяч миль, чтобы помочь ей!
– Благородный поступок. – Энн бросила на дочь пристальный и суровый взгляд. – Ты всегда любила делать широкие жесты, Марго. Но, интересно, сколько ты пробудешь дома на этот раз? День, неделю? А потом тебе опять надоест сидеть на одном месте. И тогда необходимость ухаживать за кем-то превратится в тягостную обязанность, ты снова умчишься в свою прежнюю жизнь, в которой нужно думать только о себе!
– Здорово! – Марго поставила чашку на стол, потому что руки у нее дрожали. – Выкладывай уж все до конца, мама. Кажется, у тебя накопилось ко мне много претензий.
– Согласись, тебе нравится летать туда и обратно этаким вихрем. Шлешь открытки и подарки, как будто этим можно расплатиться за все, что ты здесь получила.
