Глава 51
Вздох вырвался сам собой, совсем лёгкий, но Котенков, похоже, всё-таки его уловил, спросил, тронув волосы:
– До сих пор сомневаешься?
Арина лежала, навалившись на его бок, прижимаясь щекой к его груди, ощущая ровный стук сердца, и не решалась приподнять голову, посмотреть в лицо, встретить взгляд. Потому что – да, сомневалась. Не жалела, но сомневалась. Да сих пор. Хотя, скорее всего, даже отодвинуться бы не смогла.
– Лёш…
Продолжить дальше не получилось, потому что Котенков поражённо воскликнул:
– Как ты меня назвала? Серьёзно? Я не ослышался? А я уж испугался, что теперь навеки останусь Алексеем Львовичем.
Арина чуть развернулась, упёрлась подбородком ему в грудь – нарочно – посмотрела с упрёком:
– Ты так и будешь вечно меня подкалывать?
– А… ну… – он поморщился, аккуратно сдвинул её подбородок, – это просто защитная реакция.
– Защитная? – Арина окончательно перевернулась на живот, сложила руки у него на груди, и опять упёрлась подбородком, только уже в собственные ладони. – На что?
– На кого, – поправил Котенков. – На тебя. – Коснулся пальцем кончика её носа, потом сдвинул его ниже, провёл по губам. – А ты что хотела? Уже в первую встречу, можно сказать, сразила меня наповал.
– Я же не нарочно! – оправдалась она. – Я же правда растерялась и испугалась. А тут ещё Макар на ухо рявкнул «Поезжай!»
– Ариш, спасибо тебе, – неожиданно выдал Котенков.
– За что?
– За Макара. Никак у нас с ним не складывалось. До тебя.
Арина снова сползла ему на плечо, хотя и не решилась отстраниться, просто спрятала лицо. И он поинтересовался озадаченно:
– Ну? Чего ты опять?
– А если он… – пробормотала Арина обеспокоенно. – Ну, он же очень обижен из-за того, что ты женился на Евиной матери. А теперь опять… То есть…
Вовсе не претендовала она на роль новой жены, вообще столь далеко не заглядывала, и не стала сразу считать своё положение чем-то равноценным. Просто так на словах получилось, и в голову не приходило, как сказать по-другому. Но Котенков и не стал дожидаться, пока она закончит, произнёс:
– Я понял. – А потом добавил: – Кстати, у Евы я спрашивал. И она не против, чтобы ты с нами насовсем осталась.
Насовсем? Но она и правда ещё даже не задумывалась ни о каких перспективах. Разве только о самых ближайших. И те тревожили.
– А Макар?
– А что Макар? – Котенков усмехнулся. Но он ведь не скажет сейчас, что мнение того неважно. – Мы же только что о нём говорили. И знаешь, я иногда даже ревную. Он к тебе относится лучше, чем ко мне.
Губы сами собой растянулись в улыбку, Арина сумела только чуть-чуть её притушить.
– Ну… это именно потому что ты для него родной и слишком много значишь. А я – в принципе никто. Поэтому ко мне и требований меньше.
– Прямо уж «никто», – Котенков критично хмыкнул. – А убежал-то он к тебе. Не к другу какому-нибудь. И даже не к… девочке своей.
– Она живёт слишком близко. Там бы ты его сразу нашёл, – предположила Арина и всё-таки приподняла голову, заглянула в лицо. – Лёш, – кажется, она получала удовольствие, в такой форме произнося его имя, хотя дело, конечно, не в этом. – Не переживай из-за неё. Именно потому что у тебя так случилось, Макар и будет осторожней. Он очень свою маму любит.
– Ну вот, опять, – неожиданно нахмурился Котенков.
– Что? – встревожилась Арина.
Наверное, не стоило упоминать про его первую жену – получилось упрёком.
– Ты его понимаешь лучше, чем я, – пояснил Котенков обиженно, и она снова улыбнулась, предположила иронично:
– Наверное, потому что я психолог.
– Ну, конечно! – воскликнул Котенков. – Ты…
Он неожиданно развернулся, так что Арина соскользнула с его плеча, приподнялся, перекинул через неё ногу, навис и – замер. Только смотрел, не отрываясь. Взгляд перемещался по лицу, встречался с её взглядом, и было в нём что-то такое, не только чувственное, отчего по телу разливалось умиротворяющее ласковое тепло. И не только по телу. Добиралось прямо до сердца, лишало плотского, превращая в сплошное ощущение одуряющего счастья. Даже пугающего тем, насколько оно было огромным и всеобъемлющим.
Наверное, сейчас Арина, как снеговик под жаркими солнечными лучами, растает, растечётся сладкой розовой лужицей.
Кажется, никогда с ней такого ещё не было. Потому – немножко не по себе. А Котенков вдруг свёл брови, скривил уголок рта.
– Что-то не так? – снова встревожилась она.
– Скажешь тоже, – улыбнулся он ехидно и нежно. – Наоборот. Ты… – он перебрал разметавшиеся по подушке пряди её волос, коснулся щеки, провёл подушечками пальцев по подбородку, по шее, вдоль ключицы, словно убеждался в реальности, и убедился: – настоящая. Мне с тобой очень легко. Не знаю, – Котенков на мгновение задумчиво сжал губы. – Мне словами никак не сказать. Ну, будто… своя. Родная. – Усмехнулся. – И забавная. Когда я тогда в комнату зашёл, а вы с Евой хохотали. Как же тяжело было… в стороне стоять. Так и хотелось с вами. Завалиться, схватить в охапку, обеих, прижать покрепче. Ну и… – он умолк, знакомо прищурил один глаз. – Но это лучше уже без Евы.
– Ой! – опомнилась Арина. – Её же скоро из школы пора забирать!
Котенков разочарованно насупился.
– И что? Совсем уже нет времени?
– Есть. Немного, – проговорила она, скосив взгляд на стоящий на столе будильник.
– Тогда, – произнёс он, наклоняясь и едва ощутимо, но невероятно дразняще касаясь губами её уха, – может, не будем его зря терять.
Глава 52
За Евой в школу Котенков поехал сам. И пока никого в доме не было, Арина торчала в душе. Под тёплыми упругими струями воды легче отвлечься, сосредоточившись не на мыслях, а на ощущениях, но те… Те тоже вдруг предательски уносили слишком далеко, примешивая к ласкам воды другие, прочно врезавшиеся в память не только разума, но и тела, разгоняли кровь и рождали тянущее томление внизу живота. Но сразу следом появлялось рассудительное «А что дальше?»
Она долго пыталась удержаться, но всё-таки переступила черту, и, если откровенно, она совсем-совсем не желала за неё возвращаться. Может, это и не любовь, но её влечёт к нему, ей хорошо рядом с ним и хочется, чтобы дальше так и оставалось. Но, но, но, но…
Неужели она так и будет без конца сомневаться, бояться, что не получится совместить отношения с детьми и с их отцом? Они все для неё важны. Она привязалась к каждому, окончательно, бесповоротно и незаметно для себя увязла в этой чудной семейке. По уши. Или даже по самую макушку. Или даже ещё-ещё глубже. Она не может предать искреннюю привязанность Евы, доверие Макара. И ей не хочется отказывать от их отца.
