– Ну пойдём, пошарим, – предложил Ростик. – Скорее всего в кладовке в прихожей. Или в гараже.
– Ага, пойдём, – нетерпеливо откликнулся Дима, но для начала подхватил со стола стакан, наполненный почти до краёв (вроде бы тот самый, который не так давно притащил для него Ростик, но так и оставшийся нетронутым), опрокинул в себя, не почувствовал ни крепости, ни вкуса, словно воды выпил.
Нужное действительно нашлось в небольшой кладовке возле входной двери: в большой картонной коробке пара оставшихся с праздника упаковок, наверное, самых скромных, залпов на семь.
– Пойдёт? – поинтересовался Ростик.
– Нормально.
– Когда заберёшь? – пьяно-мутноватые глаза приятеля как-то подозрительно жадно заблестели. Уже и сам чего придумал, и жалко стало отдавать?
Дима и раздумывать не стал, к тому же и получалось не очень: в голове прочно засела требовавшая немедленного воплощения идея.
– Сейчас, – он решительно поднял коробку.
– Сейчас? – удивлённо повторил Ростик. – Ты вот прям собираешься?
– Ну а чего?
Приятель глянул в сторону двери, ведущей внутрь дома.
– А если Ксюха будет спрашивать, где ты? А ведь будет.
– Скажешь чего-нибудь, – отмахнулся Дима, отыскал свою куртку среди остальных, надел, застёгивать не стал – и без того слишком жарко. Опять подхватил коробку. – Я пошёл.
– Ну давай! – смирившись, напутствовал Ростик, но почти сразу недоумённо свёл брови: – Хотя…
Дима не стал его слушать, устремился к выходу. Хотел быстро, но не получилось, чуть не увело в сторону. Кажется, переборщил он с тем последним стаканом, но – чего уж теперь?
39
Соседка пропустила Алёну вперёд, подсказала в спину:
– Вы проходите на кухню. Оттуда хорошо видно.
На улице снова грохнуло, по квартире заплясали зелёные отсветы, а в голове по-прежнему метались растерянные мысли: да что ж там может происходить, и она-то при чём?
Алёна пересекла кухню, приблизилась к окну, посмотрела вниз.
Посреди пустого двора, в центре детской площадки торчала одинокая человеческая фигурка. Возле её ног – что-то типа коробки. И хотя уже основательно стемнело, света из окон и от фонарей вполне хватало, чтобы сразу узнать и не ошибиться. Не коробку, конечно, человека.
Соседка пристроилась рядом, зачем-то ухватилась на ручку на раме, повернула, приоткрыла.
– Так лучше слышно.
Да подобный грохот не только сквозь стандартный стеклопакет, но и сквозь заколоченное досками окно свободно прорвётся. К чему это?
Новый залп, ударивший по ушам, полёт ракеты и распустившийся в небе цветок из малиновых огней, а сразу следом не менее громкое:
– Алёна Игоревна! Я вас люблю!
А-а-а!
О, боже! О, чёрт! Он что, никогда не угомонится? Так и будет переть, вопреки всему? И чем дальше, тем удивительней и всё с большими спецэффектами.
Алёна развернулась к соседке, произнесла:
– Спасибо, что сказали. Извините.
И решительно устремилась к входной двери. Хорошо ещё одета была не в лёгкое платьице и не в халат, а в велюровый домашний костюм, не пришлось к себе заходить за одеждой потеплее. Алёна даже лифт вызывать не стала, легко сбежала вниз по лестнице, не замечая этажей, выскочила из подъезда, решительным быстрым шагом направилась к торчащему посреди двора парню, вроде бы опять приготовившемуся орать свои отчаянные признания, но замершему, стоило ему заметить её приближение.
– Дим! Да что ж это такое?
– Салюты, – пояснил он невинно.
Алёна с трудом сдержала готовый вырваться стон бессилия, проговорила с упрёком и даже немного с сочувствием:
– Ты с ума сошёл?
– Нет, – Дима замотал головой, с таким усердием, что даже пошатнулся. – Я…
Не иначе в продолжение прозвучит то самое уже слышанное «вас люблю».
Голова гордо вскинута, но взгляд мутный, осоловелый. И опять его шатнуло. Наверное, потому и не сумел сразу договорить.
– Дим, да ты же пьяный. Вдрызг.
Он не смутился.
– И что? – Заявил с праведным негодованием: – Думаете, если пьяный, то всё не по-настоящему? Потом забуду и пожалею. Не-а. Хотите, трезвым повторю? Завтра. В это же время. Здесь. Вам же понравилось?
Понравилось – это слабо сказано. По голове настучать ему хочется, отчитать, как маленького. Но разве подобным проймёшь?
– Не надо повторять. Пожалуйста. И одного раза достаточно. И вообще, – Алёна усмехнулась невесело, – у меня окна на другую сторону выходят.
Дима упрямо насупился, глянул исподлобья.
– Но вы же всё равно услышали. И пришли.
Да, услышала – потому что соседка подсказала. И пришла – пока никто из жильцов в полицию не позвонил.
– Сейчас я такси вызову и отправлю тебя домой, – пообещала Алёна твёрдо.
Дима покачнулся в который раз, словно на него налетел порыв несуществующего ветра, но уверенно заявил:
– Не отправите.
– Почему?
– Я не поеду.
Вот ведь упёртый. И бестолковый.
– Ну и торчи тогда здесь. – Алёна зябко поёжилась. – А я возвращаюсь к себе.
Его и такое не смутило, ещё и откликнулся воодушевлённо:
– Хорошо. Я согласен. Буду торчать. Но сначала на другую сторону перейду. Правда у меня салюты все закончились.
– Эх, обидно, – не сдержавшись, съязвила Алёна, а он принял за чистую монету, заверил торопливо:
– Но я куплю. Честно. – Оправдался раскаянно: – Только уже завтра, наверное. Я ж обещал. А пока – просто так. Постою. Вы мне только в окно махните. Чтобы я знал, где вы.
О, господи! И что делать? Орать, смеяться или плакать? Наверное, все жильцы уже давно прильнули к окнам и, не в силах оторваться, любуются на это представление. И рамы приоткрыли, чтобы лучше слышать.
А делать-то что? На самом-то деле. Действительно вызвать такси? Но отправить не одного, а поехать самой, доставить по назначению. Вот Лиля обрадуется. Так Алёна адреса точного не знает, только приблизительно – район, место. А Дима наверняка опять заупрямится и не скажет. Значит, пусть его лучше кто-то другой транспортирует, более убедительный, авторитетный и заинтересованный. У него и машина собственная имеется. А пока…
– Ладно, идём.
– Куда?
– Ко мне.
– Правда?
– Правда, Дим, правда, – обречённо подтвердила Алёна, вцепилась в его рукав, потянула за собой к подъезду, как можно аккуратнее. А то ещё завалится от резкого движения. – Только не выдумывай ничего. Ты вон на ногах еле стоишь. Упадёшь ещё и замёрзнешь насмерть.
